— Старый я — по лесам бегать, — усмехнулся старый варяг. — Да и хорошо мне тут. А еще я думаю: Владимир, коли он не совсем дурак, Киев грабить не даст. Кинет своим викингам кость: ромейскую слободу им отдаст или ляшскую. Но на Гору не пустит. Это ж теперь его город. Викинги у Владимира — главная сила, это да. Только вряд ли ему по нраву придется, если нурманы со свеями им вертеть-крутить будут. А как ему викингов укротить? Только другой силой. И сила эта — мужи киевские, такие вот, как твой батя. Если они за Владимира встанут, так это будет сила посильнее нурманской.
— Артём?
— Славка правильно сказал, — не желая обижать младшего брата, произнес Артём. — Но и Рёрех верно говорит. А я от себя добавлю: у Владимировых нурманов и свеев меж собой единства нет. Как только они решат против воли Владимира пойти, так сразу из крепкого кулака превратятся в пальцы растопыренные. Да ты ведь, батя, и сам все знаешь. И все решил. Верно?
— Конечно, решил, — согласился Сергей. — Но посоветоваться все равно надо. Вдруг мое решение — неправильное.
Все, даже Сладислава, рассмеялись. Надо же — пошутил глава рода.
А Сергей не шутил. Он так до конца и не уверился, что остаться в Киеве — это хорошая мысль. Он очень хорошо помнил, как обошелся Владимир с Роговолтом. Если же станет известно, что Сергей участвовал в сговоре Рогнеды за Ярополка, не обидится ли Владимир? Не забудет ли о том хорошем, что сделал для него Сергей?
Есть такое свойство у князей: забывать добро, если им это выгодно.
— Не дело это, Артём, — вздохнул Варяжко. — В трудный час хочешь ты оставить своего князя.
— А бежать из родного города — это дело?
Артём устал.
Устал спорить. Устал уговаривать. В последнее время совсем чужим стал ему Ярополк. Советов не слушал, глядел — как на врага.
— Тоже не дело, — согласился Варяжко. — Думаешь, мне охота в Родню идти? Я тут к гадателю ходил… Выпало: без меня вернется Ярополк в Киев. Однако ж — вернется. Вот я и иду.
— Да ну его, гадателя! — Артём положил руку на плечо друга. — Забудь, Вольг!
Редко кто называл варяжского княжича родовым именем. Он сам выбрал судьбу. Принял новое имя.
— И зачем ты вообще к гадателю ходил? — произнес Артём. — Хотел бы судьбу узнать — шел бы на наше подворье. У нас в одном доме — три ведуна. Один — по звездам читает, другой — и вовсе родич твой. А батя мой, сам знаешь, за Кромкой ходил — словно мы с тобой — по Дикому Полю.
— Не пойду, — мотнул головой Варяжко. — Ты ж сам сказал: отец тебе запретил ехать в Родню. А ну как и мне Рёрех запретит? Он — старший. Не послушаю его — пращуры от меня отвернутся. А я Ярополка бросить не могу. Это ж как… Коня боевого бросить. Не могу. А ты — оставайся. Хочешь, я сам князю об этом скажу?
— Нет уж! — отрезал Артём. — Однако — спасибо, брат! Береги себя. И знай, что в роду нашем тебя всегда примут.
Сжал ладонями мощное предплечье варяга, повернулся и зашагал по галерее к княжьей палате.
Варяжко проводил его взглядом, утер кулаком непрошеную слезу и зашагал к леснице. Надо было собираться в дорогу.
Трудный разговор с князем на деле оказался легким. Ярополк, узнав, что Артём от него уходит, не удивился. И не опечалился. Будто ждал.
Отпустил легко. Даже посулил наградить за верную службу. Артём отказался.
Имя Блуда названо не было, но моравский боярин будто незримо присутствовал в палате. И довольно усмехался.
На подворье Детинца Артёма уже ждали те гридни, что присягали дружинниками ему или отцу. Артём предложил им выбор: остаться в Киеве вместе с ним — или идти прямо под руку Ярополка. Князя никто не выбрал. Неудивительно. Артёму верили больше. К тому же у многих в Киеве дворы, семьи…
Детинец кипел: шли сборы к походу в Родню. Разбирались с имуществом вои, носились взмыленные холопы: грузили княжье добро, еду и фураж. Обоз собирался немаленький.
Артёмовы вои в общей толчее были — на особицу. Уже не свои — чужие.
С ними был и Славка. Со Славкой — Антиф. Как и все — с вещами и заводной лошадью.
— Возьмешь меня, воевода? — спросил он.
— Возьму, — не раздумывая ответил Артём.
Глава двадцать восьмая
Роковая ошибка Ярополка
К Родне дружина Ярополка подошла уже под вечер. Завидев знакомые стены старинной крепости, Ярополк вздохнул с облегчением. Не верилось, что дошли. Все время боялся: вот сейчас покажется на окоеме рать Владимира…
Бог сохранил: дошли.
Ярополк оглянулся. Далеко растянулось его воинство: стрелищ на десять. Стена пыли висела над трактом. В пыли этой не разглядеть было сотни телег войскового обоза. Но самое дорогое Ярополку было совсем близко. Два возка. В одном жена любимая. В другом — казна княжья: сокровища, добытые Олегом, Игорем и Святославом; богатства, собранные бабкой Ольгой и самим Ярополком. Не все, конечно. Многое, очень многое пришлось оставить… Да и самое главное, Киев, град стольный, с собой не увезешь.
Не все, конечно. Многое, очень многое пришлось оставить… Да и самое главное, Киев, град стольный, с собой не увезешь.
Но, даст Бог, еще вернется Ярополк в Киев. Во все стороны света разосланы гонцы. Главное — выждать. Не удержит Владимир своих нурманов. Этих — не взнуздать. Уйдут. А если напоследок еще и Киев разграбят, тогда Владимиру и вовсе опоры не будет. Отсиживаться в Родне — хорошо. Место — исконное. Поговаривали даже, что град этот, на слиянии Роси с Днепром, — подревнее стольного Киева. Так или нет — неведомо, но крепость сильная. Штурмом такую не взять. И измором — не взять. В обозе у Ярополка припасов — на полный год.