Нечасто в руки курлам попадались живые викинги, которых можно было привязать в столбу и проделать с ними то, что (значительно чаще) проделывали викинги с пленными курлами.
Кроме Владимира курлам удалось взять еще пятерых, но двоих, тяжелораненых, они сразу добили. Погибли в бою двадцать восемь курлов. И почти столько же получили смертельные раны. Учитывая, что обычно викинги брали по десятку жизней за одну свою, победа была блистательная, и курляндский вождь мог по праву ею гордиться.
Связанных по рукам и ногам пленников приволокли в какой-то сарай и привязали к столбам, подпиравшим крышу.
Пришедшие из двух соседних сел смерды отправились домой, прихватив своих убитых, а также доспехи и оружие шестерых викингов — свою долю трофеев.
Вождь же решил в свой городок не возвращаться, а переночевать здесь. Он посоветовался с сыновьями и пришел к выводу, что пытать пленников прямо сейчас — не стоит. В темноте это не так интересно, да и устали все. Сначала надо как следует отдохнуть, попировать, отпразновать победу, а завтра послать за соседями, чтоб тоже оценили доблесть победителей, и потом, не спеша, со свежими силами вытянуть разбойникам кишки. Всем, кроме их старшего. За этого, сказал вождь, можно стребовать хороший выкуп. Или продать тому, кто даст хорошую цену.
Тем временем в дом вернулись прятавшиеся в лесу женщины и принялись за работу. Накормить и напоить полсотни изголодавшихся мужчин — дело непростое. Многие приправили блюда собственными слезами — немало обитателей села легло в бою. Однако оплакивать павших было некогда. Вождь желал пировать, и перечить ему никто не посмел. Тем более что и его люди лежали сейчас во дворе завернутые в холстину и ждали, когда их с почетом проводят за Кромку.
В сарае пахло гнилью и навозом. Однако этот запах не мог перебить аромат жареного мяса и прочей снеди, которую готовили во дворе и носили в хозяйский дом. Запах дразнил и заставлял пленников сглатывать слюну. Кормить их не собирались. Хорошо хоть воды дали.
— Завтра нас всех убьют, — пробормотал один из отроков.
— Всех, кроме ярла, — уточнил Хривла.
Здоровенный дан пыхтел, пытаясь расшатать столб, к которому его привязали. Однако столб стоял крепко.
— Я скажу, что за всех вас заплатят выкуп, — подал голос Владимир.
Он стоял спокойно, даже не пытаясь освободиться. Знал, что привязали его старательно.
— Всех сразу не убьют, — рассудительно произнес десятник Лунд. — Им еще тризну по убитым справлять.
— Эх! — вздохнул безусый еще и довольно глупый хирдманн Квельдульв Мокрая Спина. — Дали бы мне меч, так я бы их на тризне…
— Меч у тебя уже был, — насмешливо произнес Хривла. — Да ты его сам курлам и отдал.
— А ты, можно сказать, не отдал? — обиделся Квельдульв.
— Тут ты прав, — легко согласился Хривла. — Как думаешь, ярл, дадут нам умереть с оружием в руках?
— Думаю, нет, — ответил Владимир.
— Как думаешь, ярл, дадут нам умереть с оружием в руках?
— Думаю, нет, — ответил Владимир. — Я бы на их месте не дал.
— Обидно, — вздохнул Хривла. Он перестал дергаться и повис на веревках, отдыхая. — Закидали нас тряпками, как… как… — Он запнулся, подыскивая сравнение. Не нашел. И вздохнул еще тоскливее.
Снаружи весело орали победители.
— Сейчас перепьются, — сказал Лунд. — Бери голыми руками.
— Точно, что голыми, — отозвался Хривла. — Оружие наше они к себе уволокли. Эх! Я за свою кольчужку шесть марок серебра отдал.
— Распутаться бы, так я бы их голыми руками передушил, — мечтательно проговорил Квельдульв.
— Не о том думаешь, — назидательно произнес Лунд. — Думай лучше, как бы умереть достойно. Будешь визжать, как свинья, — весь наш род опозоришь.
Квельдульв приходился Лунду троюродным племянником по отцовской линии.
— Не завизжу, — угрюмо процедил Квельдульв.
И надолго умолк.
Наступила тишина. Пленники размышляли. Мысли были невеселые. Смерти никто из них не боялся. Но одно дело — погибнуть в бою и отправиться прямиком в Валхаллу или в Ирий. А совсем другое — медленно и мучительно подыхать от пыток, а потом, по ту сторону Кромки, прислуживать каким-то курлам.
Так прошла половина ночи. Измученные пленники висели на веревках и страдали. Победители тоже утомились. Веселье пошло на убыль, хотя холопы продолжали таскать в дом жареную снедь.
Вдруг подпертая снаружи дверь сарая с легким скрипом отворилась, и внутрь проник отблеск костра. Кто-то вошел внутрь и остановился, верно пережидая, пока глаза привыкнут к темноте.
Владимир мгновенно очнулся от дремы. Потянул носом воздух. От вошедшего пахло кровью и железом. И еще чуть-чуть — морем.
— Это ты, Дутый? — еле слышно произнес князь.
— Я, — так же тихо проговорил плесковец.
Светлый проем на миг заслонил широкий силуэт, потом дверь закрылась.
Шуршание шагов — и Дутый оказался рядом с князем. Быстро ощупал веревки. Заскрипело железо, перерезая путы.
— Ты один? — спросил Владимир.
— Угу.
— А нас четверо. Курлов здесь нет. Никто не сторожит.
— Был сторож, — Дутый присел, освобождая ноги князя. — Снаружи.
Владимир встряхнул руками. Он был свободен. Дутый переместился к столбу Лунда.
Вскоре все пленники избавились от пут.
— Что снаружи? — спросил Владимир, растирая кисти.