— Да, я из его рода.
— Получишь выкуп. Или убийцу — головой. Когда мы его найдем.
— Этот человек был не простым воином, — сказал второй эст. — Он был вождем, славным хёвдингом.
— Невелика слава — дать себя убить мальчишке, — усмехнулся гридень. — Почему твой товарищ его убил? — спросил нурман у Торгисля.
— Этот человек напал на наш корабль, — ответил Торгисль, задирая голову, чтобы глядеть в лицо гридню. Пятна, оставленные пальцами эста на его шее, постепенно наливались багровым. — Он убил моего отца Торольва по прозвищу Вшивая Борода.
— Я слыхал о Вшивой Бороде, — сказал гридень по-нурмански. — Торольв был настоящим воином. Его сын не таков, раз позволил другому отомстить за своего отца.
Торгисль побледнел от стыда. Понурил голову.
— Как зовут твоего друга? — спросил нурман уже на языке Гардарики. — Где его дом? Как его искать?
Торгисль молчал.
— Говори! — потребовал гридень, опуская руку на плечо мальчика.
Торгисль молчал.
— Это княжье дело, — сказал нурман. — Тебя будут пытать. Огонь развяжет тебе язык!
Торольв вскинул голову, глаза его лихорадочно блестели.
— Пытай меня, попробуй! — выкрикнул он по-нурмански. — Тогда ты узнаешь, достоин ли сын Торольва называться его сыном!
Пальцы нурмана сжали плечо мальчика так, что внутри что-то хрустнуло. Торгисль даже не дрогнул.
— Хорошо! — похвалил гридень по-нурмански. — Меня зовут Торберг, сын Гунда. Я — хирдманн княжьего ярла Сигурда Эйриксона. Тебя не будут пытать, сын Торольва, потому что я знаю, где мог спрятаться убийца. — Затем повторил то же на понятном новгородцам языке: — Я знаю, где можно сыскать головника. А теперь скажи мне, эст, — гридень повернулся к тому из спутников Клеркона, который едва не задушил Торгисля, — почему ты напал на этого парнишку? Может, ты спутал его с тем, кто убил твоего родича?
— Ничего я не спутал, — буркнул эст.
— Я что, по-твоему, слепой? Мне сказали, что он — дружок убийцы. Это хорошо, что ты помешал мне его убить сейчас. Я убью его, когда тело моего вождя возложат на костер.
Нурман повернулся к отрокам, кивнул на эста:
— Возьмите этого человека, свяжите его и бросьте в яму!
— Постой! Что вы делаете? — закричал эст, пытаясь вырваться из рук отроков. — Это не меня хватать надо, а мальчишку!
— Тебя, тебя! — заверил нурман. — По Закону новгородскому тот, кто безосновательно напал на свободного человека и пытался его убить, подлежит наказанию. Если же этот человек упорствует в своем намерении убить свободного человека, его следует бросить в темницу. Верно я говорю, люди новгородские?
— Верно! Верно! — поддержал гридня собравшийся люд.
— Ты сам только что признал, что не этот парень убил твоего родича. И ты знал об этом, когда напал на него.
— Ах ты волк нурманский! — закричал эст. — Моего вождя убили! Это мое право — найти и наказать убийцу! На нем кровь моего родича!
— Ты плохо знаешь Закон, эст, — ухмылка Торберга стала еще презрительнее. — Не тебе, чужаку, творить суд на земле Нового Града. Правосудие здесь вершит новгородская старшина и князь Владимир Святославович. Ежели сочтут они, что убийца виновен, его выдадут тебе. Но паренек, на которого ты напал, полностью обелен в этом преступлении. Ты сам так сказал. Так что сидеть тебе в яме!
Отроки вывернули яростно ругавшемуся эсту руки, проворно связали ему локти за спиной.
— В яму его, — распорядился Торберг. И когда эста протащили мимо него, наклонился и прошептал тому в ухо:
— Ты прав, пес. Я нурман. И Торольв Вшивая Борода был троюродным братом сестры моего деда. Так что я очень рад, что твой хёвдинг сдох без оружия в руке, позорной смертью от мясницкого топора в руке одиннадцатилетнего мальчишки. Теперь твой хёвдинг не будет пировать в Валхалле, а будет вместе с собаками жрать отбросы под столом, за которым пируют герои. Возможно, на пару с тобой. Подумай об этом, когда будешь сидеть в яме, — Торберг похлопал связанного по щеке и подмигнул второму эсту, который произнесенного не слыхал, но по выражению лица своего товарища понял: сказано что-то нехорошее.
Попросив рыночного старосту приглядеть за телом Клеркона, эст отправился к тем, кто здесь, в Новгороде, мог считаться его друзьями. И первым из них был богатый купец, городской старшина и выборный тысяцкий боярин Удата. Именно на его подворье всегда останавливался Клеркон, именно ему доставались лучшие товары из добытого Клерконом в виках. Удата поможет…
Княжий воевода Сигурд, нахмурившись, слушал сбивчивый рассказ племянника. Нет, он не осуждал мальчишку. Такой поступок достоин саги. Однако в Хольмгарде вряд ли оценят храбрость Олава. Здешние бонды более всего ценят мир и спокойствие. За убийство свободного человека, не изгоя, здесь карают смертью. Честь не позволит Сигурду выдать племянника, а значит, все будет зависеть от Владимира. Если князь примет сторону хольмгардцев, Сигурду придется бежать. Этого не хотелось. Здесь ему было хорошо, а на родине Сигурда ждали мечи врагов. Правда, в Гардарике есть и другие князья. Да и в стране ромеев всегда рады воинам севера, но тогда придется бросить все добро, а его у Сигурда скопилось немало.
Нарушил затянувшееся молчание Олав.