Славка с Антифом сидели пониже. С той частью киевской дружины, что присягнула Владимиру первой: то есть — сегодня утром, на подворье Детинца. Славка мог бы сесть и за княжий стол — рядом с отцом, но решил не бросать друга.
— Мамка опять хочет уехать из Киева, — чтобы быть услышанным, Антифу пришлось повысить голос. — Говорит: христиан скоро резать начнут.
— Да ну, глупости! — отмахнулся Славка. — Владимир уже сколько времени в городе и пока никого не обидел. Брат мой, вишь, рядом с ним сидит, да и мы с тобой тоже не под небом кушаем, а в княжьей палате.
— Мамка сказала: за стеной, со стороны Подольских ворот, идолов ставят.
— Ну и что? Как веровали, так и будем веровать. А честно сказать: я бы в Перуновых Игрищах поучаствовал. Ужели Христу обидно станет, если я с лучшими гриднями воинский танец исполню?
Антиф глянул на друга с испугом:
— Что ты говоришь! Это же бесовство!
— Да ладно! — Славка потянулся к кубку. — Не переживай. Все равно ведь не буду. Мне матушка за такое голову открутит.
Антиф с сомнением поглядел на друга. Сомнение касалось не того, что Сладислава Радовна способна своими маленькими ручками свернуть турью шею сына, а Славкиных греховных речей. Что это за вера такая, если на одной только материнской воле держится? Что до беспечности Славкиной — она Антифу была понятна. Славке уж точно ничто не угрожает. А вот другим христианам, маленьким людям…
Славка будто угадал его мысли: обнял друга левой рукой, правой поднял кубок:
— Здрав будь, Антифе! И не бойся ничего! Ты — дружинник княжий. Кто тебя тронет? А уж если тронет, так мы его… — Славка залпом выпил вино и смял в кулаке серебряный кубок. — Вот так!
Сидевший напротив Славки нурман из Сигурдовых воев тоже сплющил кубок, захохотал, ухватил кувшин и стал пить прямо из горлышка.
Славка поглядел на него с удовольствием и сказал по-нурмански, громко, так, чтобы на той стороне стола услышали:
— После хорошего пира хорошо бы силушку потешить!
Нурманы оживились.
— Эй, рус! Я бы тебя заломал! — азартно заявил нурман, попортивший кубок…
…И получил затрещину от старшего — десятника Хюрнинга. Перед пиром ярл Сигурд строго-настрого предупредил: конунг Вальдамар приказал — чтобы никаких безобразий. Кто устроит драку — не получит вознаграждения за службу.
— Никаких поединков в доме конунга! — рявкнул Хюрнинг.
— А ты, сын ярла, следи за своим языком. Некуда силу девать, пойди девку завали!
У Славки враз испортилось настроение. Этого Хюрнинга он помнил. По Полоцку. А Полоцк — это Рогнеда. Говорят — она скоро приедет в Киев. Еще говорят, Рогнеда родила Владимиру сына. Владимиру…
От тяжелого взгляда Славки рука Хюрнинга сама потянулась к ножу… Но он вовремя вспомнил о деньгах — и сразу успокоился. С русом можно будет разобраться и после расплаты.
Хюрнинг слыхал: люди ярла Торкеля и другие тоже собираются после получения денег плыть дальше на юг — наниматься в войско василевса ромеев. А по дороге ограбить пару-тройку здешних городов. Хюрнинг всерьез подумывал: не присоединиться ли к ним? Служить мирному конунгу скучно. И неденежно.
— Вознесем хвалу богам нашим: Перуну, Сварогу и Дажьбогу! — покрыл шум застолья могучий голос Владимира. — Пусть боги пращуров наших попирают иных богов, а к нам будут благосклонны и даруют многие победы над ворогами!
Выплеснутое вино зашипело на камнях очага.
— Язычник… — с ненавистью прошептал Антиф.
Но его шепот начисто потерялся в дружном реве пирующих.
Великий князь Владимир Святославович взошел на киевский стол.
Эпилог
— Тебе, Сварог, дарю эту жертву! — воскликнул жрец-сварг, задирая кверху кудлатую бороду, точно такую же кудрявую и желтую, как шерсть связанного барашка, уложенного у ног идола.
Бог Сварог, свеженький, только что из-под резца, глядел на киевлян поверх головы своего жреца. Хмурился, супил начерненные брови. Не одобрял, одним словом. Простой бог. Здоровенный, с большим носом, прожорливым ртом и круглым сытым брюхом.
«Бог смердов», — подумал Славка.
Перун, поставленный по приказу Владимира в Детинце, на месте разобранной церкви, выглядел серьезней. Плечистый, длинноусый, раскрашенный и щедро покрытый серебром, с вызолоченными усами. Бог варягов. Княжеский бог.
«Нет, — отдернул себя Славка, гоня греховную мысль. — Такой же идол, как и этот. Деревяшка — она и есть деревяшка. Хоть сажей ты ее покрой, хоть золотом».
— По закону пращуров! — возгласил жрец, поднимая над головой широкий и тяжелый жертвенный нож.
Славка отметил: тоже орудие смерда. Таким тесаком только головы баранам рубить. Никудышное железо.
— Коли не люб кто богам, приведут они другого, любого! — вещал сварг. — И повергнет он прежнего! И станет настоящим князем, единовластным и сильным! Голосом богов и отцом людию своему! Таков есть князь наш Владимир, сын Святославов! Поверг он нелюбого богам Ярополка-отступника и стал отныне великим князем земель киевских и подданных по праву древнему, Сварогову! И за Правду твою приносим мы тебе дар сей, Сварог могучий!
Тут жрец сделал паузу. Прежде чем прикончить барашка, он умолк и обвел вечников горящим взглядом…
Так совпало, что именно на эту торжественную тишину пришлась реплика Славки, которую он адресовал Антифу, а вышло так, что — всем.