На тесных улочках Горы людно. Много воев, мало женщин. Здесь к северному воинству относились не в пример серьезнее, и Путяте сразу стало ясно: преодолеть стены Горы будет много труднее, чем внешнюю крепь.
Но Блуд его обнадежил. Одним лишь видом своего подворья, обширного и богатого. Воев здесь тоже было немало. Большинство — не словенской крови. Но — ладные. На Путяту поглядывали с вызовом. Но не задирались. Еще у ворот Путята показал тайный знак, и к Блуду его сопроводил с почетом сам Блудов ключник.
— Ждет князь, что ты ему посоветуешь, — сказал Путята. — Тебе отсюда видней, чем нам — из-за Капища.
— Совет мой таков, — боярин погладил густую бороду. — Пусть князь Владимир приступит к киевским стенам и попробует их взять.
Путята удивился.
— Не взять нам город, — сказал он. — Сил не хватит. Только людей погубим.
— Пускай Владимир-князь нурманов вперед пошлет, — предложил боярин. — Нурманов и иных воев наемных. Этих не жалко. Побьют — меньше платить. Да и что с ними делать, когда князь на киевском столе сядет? В дружину ведь всех не возьмешь, а проку от них никакого. Викинги — они лишь разбойничать горазды.
— Не выйдет, боярин, — не согласился Путята. — От того, что нурманов побьют, Владимир в Киев не попадет.
— Вот тут уж мне придется потрудиться, — произнес Блуд. — Когда вы к стенам приступите, Ярополк вряд ли станет отсиживаться в Детинце. Тем более что и ему, и всем известно: приступом вам Киев не взять. Однако дело ратное — опасное, — боярин усмехнулся, — шальная стрела может в любого угодить. Хоть в ополченца, хоть в самого князя. А не станет Ярополка, так кому как не Владимиру в Киеве править? Один он тогда останется — из Святославовичей. И я его поддержу. А слово мое в Киеве и нынче — второе после Ярополка.
Я ведь его главный боярин.
— Так ты что же — князя своего убьешь? — Такое плохо укладывалось даже в голове перебежчика Путяты.
— Так он теперь уже — не мой князь. Мой — Владимир. Сам же сказал: любить меня будет Владимир — как отца. А разве не отцов долг — сыновьям своим помогать? Так ему, воевода, и передай, — решил боярин. — А за Ярополка нас никто не осудит. Ни боги, ни люди. Он же — братоубийца. Кровь свою погубил. А чтоб все еще ясней стало, пусть Владимир ему вызов пришлет — на честный бой. Один на один, но без подмены. Вызов Ярополк не примет, это я доподлинно знаю, и тем вновь докажет, что Владимир больше Святославич, чем он. Как откажет, так приступайте к стенам. Ярополк захочет доказать, что он — не трус. Сам на стены взойдет… Тут-то его шальная стрела и достанет.
Глава двадцать пятая
Враг у ворот
Взмыленный отрок примчался на Серегеево подворье утром светлого Воскресения.
— Владимир у Смоленских ворот! — закричал он уже с порога. — Воеводы! Князь кличет! Быстро!
— Сядь на лавку и не мельтеши, — спокойно произнес Артём, зашнуровывая на груди чистую рубаху.
Он как раз ополоснулся водичкой из бочки и готовился в подобающем настроении идти в церковь. А тут — такое…
— Чего там? — Славка выглянул из окна горницы, заспанный, взлохмаченный.
За его спиной толклась такая же взлохмаченная дворовая девка. Ей тоже было интересно: что там такое случилось? Но из-за широкой Славкиной спины углядеть можно было только кусочек синего прозрачного неба.
— Владимир к городу приступил, — спокойно ответил Артём. — С северной стороны. — И кивнул холопке, чтоб та убрала под шнурок его длинные, тщательно расчесанные черные волосы.
— А-а-а… — Славка широко зевнул. — Там, кажись, Варяжкины сотни?
Холопка поднесла серебряное зерцало, чтоб хозяин глянул: хорошо ли?
Артём кивнул: мол, все в порядке.
— Варяжкины, — ответил он брату.
Дворовые, прекратившие было рабочую суету и навострившие уши, увидев, что хозяева спокойны, снова занялись делом.
— Воевода! Владимир! У Смоленских ворот! Князь! Скорее! — снова выкрикнул отрок.
Надо полагать, решил, что его не поняли.
— Да не ори ты, — бросил ему Артём. — Ворота заперты?
— Заперты!
— Ну так никуда он не денется, твой Владимир. Это ж ворота, а не собачья калитка. Ты вот что — беги к князю и скажи, что там на стене — Варяжкины вои. Пусть не тревожится. А мы с батюшкой сейчас в храм идем. А потом — к нему. Богуслав, ты в церковь, как?
— Не-а! — помотал головой Славка. — Я нынче для молитвы не годный. — И девке: — Принеси-ка мне кваску. И покушать… — Зацепился взглядом за белые сочные ягодицы: — Нет, погоди! — Сгреб пискнувшую девку, уложил животом на подоконник, заправил, взялся поудобнее…
Девка вывесилась из окошка, розовая, гладкая, белые распущенные волосы — в полсажени, белые груди — прыг-скок — в такт Славкиным стараниям.
Дворня наблюдала с интересом. Девка бодро постанывала…
И тут…
— Матушка твоя! — в ужасе пискнула девка.
Девка бодро постанывала…
И тут…
— Матушка твоя! — в ужасе пискнула девка.
Славка тотчас выдернул ее из окна, кинул на ложе, навзничь, закинул кверху девкины ноги и продолжил начатое.
Сладислава вышла на крыльцо, окинула строгим взглядом бездельничающую дворню, нахмурила тонкие бровки…
Этого оказалось достаточно, чтобы работа вновь закипела.
Артём улыбнулся. Ох и влетело бы братцу за его блудодейство. Да еще — в воскресенье!