— Это что ж получается: ежели я сейчас башку этому сваргу снесу — значит, стану главным над жрецами Свароговыми?
От неожиданности рука жреца дрогнула, удар пошел вкось и вместо того, чтобы взрезать барашково горло, нож чиркнул по кудрявому боку. Барашек заблеял, задергался… Желтоватая шерсть набухла от крови.
Народ загудел.
Барашек заблеял, задергался… Желтоватая шерсть набухла от крови.
Народ загудел.
— Дурная примета, — сказал кто-то из гридней неподалеку от Славки.
Жрец растерялся.
Выручил Владимир. Вскочил со своего места, бросился к жрецу.
— Дай сюда! — Князь отнял у сварга нож, прошипел: — И верно: снести бы тебе башку, косорукий… — Затем, зычно, на всю поляну, перекрывая гул толпы:
— Прими дар мой, Сварог!
Подхватив левой рукой тяжеленького, дергающегося барашка, подбросил его вверх и на лету одним ударом напрочь снес животине голову. Да так ловко, что кровь оросила и его, и деревянного Сварога, а барашкина голова упала и подкатилась точно к изножью идола.
— Любо! — первым вскричал воевода Добрыня.
— Любо! Слава! Владимир! — заревели гридни.
Тут уж толпа не выдержала: грянула в тысячи глоток:
— Любо! Владимир! Сварог!
Славка тоже не удержался:
— Любо!.. — и вдруг поймал ненавидящий взгляд.
Жрец-сварг.
Будто змеиный язычок коснулся Славкиного горла. И воинственная радость иссякла, будто и не было. Осталось только страшное в своей осязаемости предчувствие беды.
— Господи Иисусе Христе, сохрани меня и помилуй… — прошептал Славка. И невольно обратил взгляд туда, где среди знатных бояр и воевод стоял отец.
Отец на жертвоприношение не глядел. Стоял в первом ряду и разговаривал о чем-то с таким же высоченным, как и он, ярлом Сигурдом, воеводой Владимира. Сбоку, на высоте отцова плеча виднелся золоченый шлем юного Олава. Вот кто глядел на происходящее с жадным вниманием. Даже на носочки привстал.
«Чего я испугался?» — укорил сам себя Славка. Что может сделать ему, гридню киевскому, какой-то жрец? Проклятие наслать? Смешно! Что крещеному проклятие язычника? Не больше чем гриб трухлявый — дорожному посоху.
Славка поискал глазами сварга… Не нашел. И успокоился. А зря.
* * *
— Боги желают крови! Человеческой крови!
Это сказал главный жрец Сварога. Тот самый, что опозорился на вчерашнем жертвоприношении.
Остальные дружно закивали.
Много богов в Киеве. Перун Молниерукий, варяжский бог. Сварог могучий, всеми языками почитаемый. Хорс-Солнцеводитель, иначе именуемый Дажь-богом, потому что ведомо — от Солнца все блага людские. Стрибог — отец ветров, Мокошь, дающая силы и жизнь, именуемая также — Мать Сыра Земля. Есть и другие. Те, кого лучше не поминать. К примеру, Морена, повелительница той вечной тьмы, что ждет за Кромкой тех, кого не принял Ирий. Или Ящер… Есть и мелкие боги, порожденные большими. Есть боги-пращуры, родовые боги, боги племен. Этих вообще великое множество. Из них Владимир разрешил почтить лишь одного — Симаргла, доброго бога полян. Его образ встал на старом киевском капище. Пониже Мокоши, однако и жрецу Симарглову разрешено встать с прочими на этом совете.
А еще есть Волох, иначе именуемый Белесом или Богом Скотьим, но почитаемый людьми едва ли не выше Сварога. Даже варягами почитаемый, потому что жрецы его, волохи, не только провидцы, но и целители. Так что бог этот воям весьма полезен. А если вспомнить, что и силу мужскую тоже он дает… Варяги, правда, на отсутствие мужской силы обычно не жаловались. Однако все знают: кто дает — тот и отнять может.
Однако все знают: кто дает — тот и отнять может. Опять-таки праздники у Волоха веселые…
А вот Сварогу Волох — извечный соперник. Потому жрец его, один из всех, сварга не поддержал. Остался молчалив и неподвижен. Его бог тоже принимал кровь. Но — другую кровь.
Владимир хмурился. Жертвенной крови князь не жалел. Пока боролся с Ярополком — сам немало ее пролил. Как-никак он тоже главный жрец. Жрец Перуна Молниерукого. Но теперь Владимир получил что хотел. Всем ясно, что боги к нему благосклонны. И заплатил он им немало: везде ныне поднимают старые капища, да и новые строят — на месте разобранных домов ромейского Христа.
Старые боги должны быть благодарны Владимиру.
Но власть тех, кто их кормит, следует поумерить. Все эти жрецы, особенно гордые и властные сварги, должны понять: есть главнейший бог, бог над всеми. И не Сварог это, а Перун. Бог воинов. Бог княжьей руси. И потому он, Владимир, не только князь киевский, но и князь над всеми прочими жрецами.
Однако ж прав и дядька Добрыня, который внушает племяннику, что со жрецами следует быть осторожным и вежливым. В войске Владимира словен, почитающих Сварога, больше, чем славящих Перуна варягов. Более того, Сварожьи вои надежнее прочих, потому что к свободе их тянет меньше, чем варягов. Особенно — природных варягов. Так что расположение Сварога Владимиру тоже необходимо. А кто знает, что может нашептать своему богу обиженный жрец?
— Крови, говоришь? — Владимир неодобрительно поглядел на жреца-сварга. — Сколько рабов тебе нужно?
— Мне ничего не нужно! — Сварг гордо выпрямился. — Это могучий Сварог требует крови!
— Ты понял меня, сварг! — произнес Владимир, медленно наливаясь гневом.