Княгиня сама поднялась на стену.
Она достаточно хорошо владела языком славян, чтобы говорить с народом.
— Что привело сюда жителей Новгорода? — спросила она. — Неужели вече недовольно своим князем?
Переговорщиком от новгородского люда вызвался боярин Удата.
Вообще-то Удата был не настоящим боярином. Какой боярин без князя? Однако в Новгороде, Плескове, Ростове и прочих городах, где не князья правили, а народное вече, боярами провозглашали себя многие. Из таких был и Удата.
Самозваный боярин говорил долго и велеречиво, однако суть сказанного была проста.
Новгороду известно, что в княжьем тереме скрывается убийца. Его надлежит выдать. Для свершения приговора.
— А как же суд? — спросила княгиня. — О каком приговоре идет речь, если не было суда?
Суд был, столь же велеречиво сообщил Удата. Судила убийцу городская старшина. Она и присудила единогласно: выдать головника родовичам убийцы. А также не медля выпустить из поруба схваченного беззаконно эста Рионика.
— Про эста твоего мне ничего не ведомо, — ответила княгиня.
— А за то, что берешся ты, Удата, командовать на княжьем дворе, тебя самого следует в поруб посадить.
Толпа, пришедшая с Удатой, глухо заворчала. Не понравились им слова княгини. Мало того, что молода она, а мужам зрелым указывает, так еще и выговор у нее неправильный, свейский. Чужой.
— Лучников — на стены, — скомандовал оставшийся внизу, но все слышавший Сигурд. — Ворота укрепить, приготовить кипяток.
Все-таки хорошо, что Сигурд догадался отвести племянника к княгине. Свой собственный двор ему бы не отстоять. Детинец, конечно, тоже не франкский замок. К долгой осаде он не пригоден. Однако некоторое время удерживать у его стен толпу смердов — задача посильная. Тем более что жечь их новгородцы точно не будут. Не принято это. Только выпусти красного петуха — опомниться не успеешь, как все новгородские концы запылают.
— Выдай убивца, княгиня! — чувствуя народную поддержку, решительно заявил Удата. — По Закону это!
— Здесь — княжий двор, — звонким голосом крикнула Олова. — Здесь судит только князь. А в его отсутствие — воевода Добрыня. В отсутствие князя и воеводы — я. А я никакого приговора не выносила.
В общем-то говорила она правильно. Но Удата не согласился.
Преступление было совершено не на княжьем дворе, а на ярмарке, возразил Удата. Ярмарка же подзаконна новгородской старшине.
— Выдай убийцу, княгиня, пока худого не случилось! — воскликнул Удата.
Вот это он зря сказал. Дочь ярла была из народа, в котором женщины без страха берутся за меч.
— Ты угрожаешь мне? — спросила молодая княгиня, и глаза ее сверкнули. — В таком случае я не желаю тебя слушать. Пошел прочь — или я прикажу моим людям стрелять.
Тут только Удата заметил на стене княжьих отроков с луками в руках и сообразил, что дело может дойти и до драки. Драки самозваный боярин не боялся. Однако то время, когда Удата являл молодеческую удаль в первых рядах, уже миновало. Теперь Удата предпочитал командовать, а не бить. Лучников на стене было не так уж много. Но на него, Удату, хватит и одного. Само собой, боярин догадался поддеть кольчужку, но не от всякой стрелы убережет бронь.
— Я — тысяцкий новгородский! — закричал Удата. — Не в меня ты стрелять будешь. Господин Великий Новгород сейчас говорит с тобой!
Тут кто-то за спиной Удаты не выдержал и метнул в княгиню камень. Рукой метнул, не пращой, так что до княгини он не долетел, а безвредно ударил о частокол.
Отроки тут же сдернули княгиню со стены, не дожидаясь повторного броска.
— Не стрелять без команды! — крикнул Сигурд.
Все же прямого столкновения с новгородцами не хотелось. Князь не одобрит. А уж Добрыня и вовсе взбесится.
Прилетело еще несколько камней.
Новгородцы, не видя отпора, осмелели. Прихлынули к стенам, ударили в ворота. Многие знали, что князь с дружиной еще на зорьке покинул Детинец. Значит, защитников внутри — немного.
В ворота застучали бодрее. Но для окованных железом ворот удары дубинами не опасны.
Ведра с кипятком осторожно поднимали по лесенкам и заливали в подвешенные на коромыслах котлы. Достаточно потянуть — и котел с кипятком выдвинется за стену. Останется только дернуть за конец — и котел опрокинется на головы штурмующих.
Сигурд медлил. Тянул время. За князем уже послали.
Сигурд медлил. Тянул время. За князем уже послали. Пока не начали ломать ворота, можно не беспокоиться.
К счастью, настоящего вождя, такого, чтобы возглавил штурм, у новгородцев не было. Толпа больше шумела, чем делала. Немало времени прошло, пока нашлись два храбреца, взявшиеся рубить ворота топорами.
Сигурд дал команду — и добрых молодцев умыли кипяточком. Им повезло: вода в котлах изрядно остыла, и рубщиков ошпарило самую малость.
— А ну отошли прочь! — закричал из-за ворот Сигурд. — Других уже смолой попотчую!
Угроза возымела действие. Кипящая смола — это смерть. Причем смерть страшная.
А народу перед Детинцом все прибывало. Хорошо, улица была не так широка. Все желающие побузить не помещались.
Отроки на вратном забрале присели у котлов, изготовились…
…И тут, перекрывая шум толпы, над головами прокатился рев боевого рога. Княжьего рога.