В большой княжьей палате тоже это понимали, однако сотники и тысячники Ярополка, считай, в один голос твердили: надо бить. Спорили только о том, когда. Одни говорили — прямо сейчас, пока владимирцы не окопались, не обустроились. Другие (среди них был и Артём) предлагали выждать день-другой. Пусть жадные нурманы и прочие любители поживы разбредутся по окрестностям, ослабив вражье войско.
Ждали, что скажет Ярополк. А Ярополк молчал. Он видел со стены лагерь Владимира. И напомнил ему этот лагерь давние дни, когда Киев осаждали печенеги. Только не было уже Святослава, имя которого внушало страх врагам. И не печенеги сидели сейчас в Дорогожичах, а люди своего племени. Не было у Ярополка веры в собственную силу. И веры в собственную дружину. Вчера бросил ему под ноги княжью гривну большой сотник Волчий Хвост. И ушел к рабичичу. А с ним ушли еще пять сотен нехудших воев. И никто из гриди не остановил отступника. Ярополк не рискнул приказать. Должно быть, не был уверен, что дружинники выполнят приказ и нападут на своих же недавних товарищей.
Как никогда чувствовал в тот миг Ярополк свою юность и слабость. И еще чувствовал он (может, казалось?): многие из дружинников его тоже не прочь уйти с Волчьим Хвостом.
Кто знает — не предадут ли свои, если выйдет он в поле против брата?
Пока Ярополк томился в нерешительности, решение приняли его воеводы.
Артём, Варяжко, Пежич собрались потихоньку, сговорились, подняли гридь, взяли воев из боярских дружин, воев союзных: хузар, касогов, гузов. Набрали конных почти семь тысяч. И ударили. Ах как славно ударили!
* * *
К лагерю Владимира киевские вои подошли еще затемно. Прошли скрытно, рощей, потом — оврагом. Места были родные, известные. Укрылись и терпеливо ждали рассвета. Ждали, впрочем, не все. Артём отобрал дюжины две лучших — и отправил вперед — снять дозорных.
Славка тоже напросился. На пару взял Антифа. Подобрались легко. Северяне стояли беспечно. Жгли костры на видных местах. Сами сидели рядом. Ни рва вокруг лагеря, ни частокола. Голое поле. Еще издали Славка услышал нурманскую речь. Это хорошо. Было бы неприятно наткнуться на своих: на тех, к примеру, кто ушел с Волчьим Хвостом.
Подобраться к прославленным викингам оказалось намного проще, чем к печенегам. У тех, помимо дозоров, всегда вокруг стоянки паслись сторожкие степные кони, а тут даже собачек не было.
Видно, показалось северянам, что раз вокруг пустое место, так и не подберется никто.
И Славка, и Антиф подползли к намеченному костерку на расстояние тридцати шагов. Нурманов у костерка было трое. Все — в доспехах, и оружие под рукой. Однако сидели беспечно — хоть и спинами к огню, на самом виду. И непрерывно болтали по-своему. Снять их — плевое дело. Но Славка с Антифом ждали сигнала.
Сигнал раздался, когда небо над головами посерело. Четырежды ухнула сова.
Уханье это не прошло мимо слуха нурманов. Враз умолкли. Видно, сработало воинское чутье — угадало недоброе. Угадало, но не спасло. Славка неторопливо досчитал до десяти (как велел Артём), а затем плавно (одновременно с Антифом) оттянул к уху тетиву. Обе стрелы ушли одновременно, и обе попали точно в левый глаз. Правда, разным викингам. Третий дозорный пережил их ненадолго. Он успел броситься наземь, но Славка с Антифом достали и лежачего. Вскочили на ноги. Одна стрела — в бок, другая — в спину. С тридцати-то шагов доспех не уберег. Нурман засучил ногами — и помер.
Остальные ползуны сработали не хуже. Никто из нурманов не закричал.
Лагерь северян лежал перед Славкой — как барашек на блюде.
Славка негромко свистнул. Разбойник, тихонько лежавший в траве в ста шагах, вскинулся и подбежал к хозяину. Антифов конь тоже не помедлил. Миг — и друзья в седлах. Очень вовремя, потому что позади уже гремели тысячи копыт. Киевская дружина накатывалась на вражий лагерь.
Загудели рога, засвистели сотники. По звуку Славка угадал своих раньше, чем увидел в сумерках прапорец Артёма. Волна накатилась — и они с Антифом заняли места в общем строю. Сто ударов сердца — конная дружина ворвалась во вражеский лагерь, и…
Славка не смог понять, как так получилось. Только что лагерь был, считай, пуст. И вдруг, словно из ниоткуда, перед ними возникла стена щитов и копий. Так быстро, словно нурманы все это время лежали в засаде.
Славка в одно дыхание выпустил три стрелы и осадил коня одновременно с гудением рога, на мгновение перекрывшим рев атакующих викингов и остановившим атаку.
Артём все же успел удержать гридней. Накатить разрозненной лавой на плотный копейный строй даже для латной конницы — чистая гибель.
Накатить разрозненной лавой на плотный копейный строй даже для латной конницы — чистая гибель. Нурманы могли только мечтать о том, чтобы сойтись врукопашную. Но — не вышло.
Киевские всадники разошлись в стороны, осыпая пеших стрелами. И тут сразу стало ясно, что нурманы не лежали в засаде. Лишь часть из них успела вздеть брони. Стрелы всадников разили их беспощадно. То тут, то там в слитном строю возникали бреши. Они тут же затягивались, но перед конными стрелками хирд оказался беспомощен. Догнать конницу они не могли. Латные разошлись, огибая, окружая хирд, а перед викингами замаячили союзные легкие конники-степняки. Хузары, печенеги-цапон… Эти с рождения умели играть в конную карусель. Стрелы полетели еще чаще, и хирд попятился, оставляя мертвые тела. Викинги отошли по-умному. Фланги опередили центр, стянулись краями, образовали неровный, но плотный круг щитов.