— Если Владимир не помешает, — хмуро произнес Сергей.
— Да, — Артём тоже помрачнел.
Несмотря на былую дружбу с Владимиром, ничего хорошего для себя отец и сыновья не ждали. До Киева уже дошли слухи, что новгородский князь очень сильно обижает христиан. А жрецы его что ни день людей на капищах «жрут» — режут. Хватают тех, на кого падет жребий, и губят. А жребий падает, ясное дело, на христиан да на тех, кто против Владимира говорит.
— Ничего, — Сергей сжал тяжелые кулаки. — Отобьемся. Чай, у нас на юге людей вдесятеро больше, чем у северян. Даже если наемников посчитать. Одна у нас слабость — Ярополк… А теперь, сынки, поехали к печенегам.
* * *
Выехали ночью, а в стан орды прибыли утром. Сергей с сыновьями. С ними — три полусотни гридней из личной дружины Сергея. Немного. Но ведь ехали не биться. Дружеский визит по приглашению хана Илдэя. Илдэй — союзник, так что опасаться причин не было. Тем более что с печенегами-цапон Сергей знался давно. Воевали вместе чаще, чем друг с другом, и кочевать им разрешалось у самых границ Киева. Кочевать и бить прочих разбойников. Таких же степняков. Разумеется, копченые есть копченые. Одними разбойниками не ограничивались. Хватали всё, до чего могли дотянуться загребущими ручонками. Но не увлекались. Знали: если зарвутся, то ручонки эти им отрубят по самую шею.
О том, что союзные цапон надыбали что-то интересное, сначала узнал Варяжко. Он и проинформировал Сергея.
Сам Варяжко тоже был тут. Прискакал днем ранее и многое уже успел выяснить. Однако окончательный вердикт должен был вынести Славка.
Пленника подняли и поставили на ноги. Копченые уже основательно с ним поработали, так что выглядел пленник неважно, но стоять — мог. Голый, трясущийся, с черными пятнами ожогов и красными — срезанной кожи, но — стоял, не падал. Сергей опытным взглядом определил: серьезных повреждений нет.
Мучить печенеги умели и любили. Всегда растягивали удовольствие. То, что в данном случае предметом обработки был их сородич, копченых ничуть не смущало. Главное — не цапон. Чужой степняк. Вернее — не степняк. Ромей.
— Он, точно он, — уверенно заявил Славка.
Ромей его тоже узнал.
— А-а-а… — прохрипел он разбитым ртом. — Сын воеводы. Как тебе мое золото, пригодилось?
— Какое золото? — мгновенно оживился Илдэй.
— Не твое! — отрезал Сергей. И поинтересовался у пленника: — Жить-то хочешь?
— Хочу умереть, — ответил тот. — Только быстро.
— Дохлым ты мне ни к чему, — усмехнулся Сергей. — А вот живым можешь и пригодиться.
Вот он, долгожданный компромат на боярина Блуда! Шпион Византии, который привез Блуду золото.
— Я его покупаю, — Сергей повернулся к Илдею: — Две номисмы.
— Десять, — внес встречное предложение хан. — И ты расскажешь мне, о каком золоте говорил этот ублюдок.
— Золото это мой сын добыл железом, — Сергей одарил печенега грозным взглядом. — Три номисмы.
— Четыре!
— Договорились.
За такую добычу Сергей готов был заплатить не то что четыре золотых — все десять. К счастью, хан об этом не знал.
— Этого — подлечить и стеречь, — распорядился Сергей. — Хорошо стеречь. Он хитер, как лисица. Поедем вечером, когда жара спадет. Артём, выдай нашему другу Илдэю деньги. До вечера мы будем твоими гостями, друг мой Илдэй-хан.
Это был не вопрос. Распоряжение.
И Илдэй-хан, вождь двух тысяч сабель, угодливо склонил голову.
— Все мое — твое, — проскрипел он с улыбочкой. — Друг мой большой хан Серегей. Твоя дружба — великая ценность.
Тут он не ошибался. Дружба, вернее, благорасположение знатных киевских воевод стоили дорого. Что, впрочем, не помешало Илдэю выторговать пару номисм.
* * *
— Вот, княже, мой свидетель! — воевода Артём сделал знак, и Славка вытолкнул вперед плененного ромея.
— Это кто? — недовольно спросил Ярополк.
— Его зовут Евпатий.
— Евпатий? — Ярополк поглядел на пленника и улыбнулся. Решил, что шутка такая. Назвать печенега Евпатием — это весело.
Но ни Артём, ни его брат, ни отец, боярин Серегей, не улыбались.
— Мы купили его у печенегов, — сказал Артём. — Мой отец пообещал ему жизнь и убежище, если он расскажет правду.
— Правду — о чем? — Молодой князь с подозрением уставился на пленника.
— О боярине твоем Блуде. И о том, как погиб Лют Свенельдич.
Ярополк помрачнел:
— Я не хочу об этом слушать!
Хотел он произнести это важно и твердо. Но голос подвел — взвился фальцетом.
От этого Ярополк занервничал еще больше:
— Не хочу ничего слушать! Уходите!
— А придется послушать, — ледяным голосом, уже без всякого почтения сказал Сергей.
Он с трудом сдерживал раздражение. И это сын Святослава!
— Или ты, княже, выслушаешь нас — или нас выслушает вече.
Ярополк гневно сдвинул брови, открыл рот… Но сдержался. Проглотил сердитую отповедь. Сообразил, должно быть, что популярность Сергея и его старшего сына в Киеве — побольше, чем у князя. Да и дружина тоже еще неизвестно на чью сторону встанет. А может, вспомнил Ярополк, что боярин Серегей и самому Святославу осмеливался обидное говорить… И Святослав терпел.
— Пусть говорит, — разрешил Ярополк. — Только пусть говорит… по-ромейски.
И победно поглядел на Сергея. Вот тут-то твой печенег и опозорится.
— Говори, — велел Сергей.