— Белинда! — Отец сурово сдвинул брови.
— Но, папа, — возмутилась девочка, — я не…
— Не желаю ничего слушать, — возразил отец. Закатав рукав Сюзанны до локтя, он обнаружил на лилейной коже супруги зреющие на глазах нарывы и в бешенстве повернулся к дочери.
— Но это не я! — смешалась та.
Не переставая стенать, Сюзанна за спиной отца злорадно улыбнулась и показала девочке язык. У Белинды от гнева защипало в носу, а с пальцев посыпались золотые искры.
— Ну что я говорила! Это все она! Она смерти моей хочет! — взвизгнула Сюзанна, прячась за спину мужа.
— Вон отсюда! — рявкнул отец на дочь и, отвернувшись, принялся утешать стонущую супругу.
Белинда сорвалась с места и понеслась прочь. От отца, ставшего ей совсем чужим, от дома, переставшего принадлежать ей, от мачехи, показавшей свое истинное лицо.
Лицо ведьмы.
Глава 1
СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ ПРАЧКИ АННЕТ
Не было бы счастья, да королева родила!
Аннет
Если бы в королевстве Эльдорра вздумали выбирать самую бедную, обездоленную, униженную и оскорбленную жительницу, ею вне всякой конкуренции стала бы дворцовая прачка Аннет.
Но в первый весенний день пятого года правления короля Кристиана сама Аннет чувствовала себя счастливейшей женщиной не только в Эльдорре, но и в целом мире. Причиной тому был сверток из застиранной и пестрой от заплаток ткани, который прачка с благоговением держала в руках.
— Я назову тебя Анжеликой в честь любимицы королевы, — с нежностью прошептала она, и сверток заворочался в ее красных, огрубевших от тяжелой работы ладонях, впился в лицо Аннет взглядом круглых темно-голубых, как вода в январской проруби, глаз и протестующе пискнул.
— Не нравится? — простодушно удивилась прачка и принялась перебирать в памяти имена своих постоянных клиенток — дам из королевской свиты. Аннет была уверена, что с таким именем ее дочурку ждет куда более красивая жизнь, нежели ее собственная. — Что, если Гортензия? — с надеждой произнесла она, вспомнив изящную брюнетку-графиню, служанка которой, забирая ворох чистой одежды, всегда оставляла прачке серебряную монетку — невиданная щедрость! Но малышка лишь нахмурила бровки и недовольно уставилась на мать. — Вот ведь незадача, — огорчилась та. — А как тебе Каролина? Нет? Ладно, ладно… А Матильда? Тоже не нравится? Тогда — Виктория? Опять нет? А вот какое красивое имя — Габриэлла, — перечислила она имена самых богатых леди королевства, сделавших удачную партию.
— Тоже нет? Тогда, может, Виолетта? — с придыханием спросила Аннет, огласив имя самой прекрасной придворной дамы, и неуверенно добавила: — Ты даже на нее чем-то похожа…
Девчушка недовольно завозилась в ее руках, и мать с облегчением вздохнула:
— Ну и хорошо, задавака она, эта Виолетта, слуг за людей не считает, то ли дело — Элеонора, та хоть и не такая красавица, зато нос от нас не воротит.
Но Элеонорой новорожденная зваться тоже не пожелала.
— Как жаль, что твой отец не дожил до твоего рождения, — вздохнула Аннет. — Уж он бы смог разрешить мои сомнения. И крестных фей у таких, как мы, увы, не бывает. Волшебница-то всегда подсказала бы счастливое имя для своей крестницы.
Дочь в ответ только угукнула и наклонила голову: мол, сама справляйся.
Запас имен уже подходил к концу.
— Натаниэлла? Флоренсия? Сесилия? — с надеждой перечисляла прачка, но ответом ей было недовольное сопение и ворчание. — Ну не Мари же тебя называть! — с досадой сказала под конец молодая мать, и малышка заинтересованно причмокнула губами. — Нет-нет-нет! — взволнованно возразила Аннет. — Половину дворцовой прислуги зовут Мари. Мари — это бедность, Мари — это тяготы и лишения, Мари — это крест на счастливой жизни. Мари — это когда гнешь спину от зари до зари за медную монетку, выслушиваешь одни оскорбления и выходишь замуж за последнего бедняка или непросыхающего пьяницу, который тебя к тому же и бьет. Не такой жизни хочу я для тебя, моя сладкая!
Но в ответ на эти убедительные доводы девочка только радостно агукала и безмятежно улыбалась.
— Хуже Мари может быть только Аннет! — горько всхлипнула мать и решительно заявила: — Нет, Каролина, даже не уговаривай меня!
На что дочь разразилась такой убедительной истерикой, что у прачки заложило уши и успокоить разбушевавшуюся малышку смогли только слова:
— Тише, моя Мари, тише.
Отстоявшая свое право новорожденная расслабленно обмякла в руках матери.
— Что ж, Мари так Мари, — вздохнула та и чуть слышно добавила: — Буду звать тебя так, но полным именем будет Марта — в честь весны, когда ты родилась. Может, весна возьмет тебя под свое покровительство и подарит хоть чуточку своего процветания.
С рождением дочери и без того тяжелая жизнь прачки сделалась еще тягостней. Работы не убавилось, напротив, измотанной и обессилевшей женщине казалось, что ее стало еще больше. Уже на следующий день после родов она вновь стояла у лохани с бельем и отстирывала в чуть теплой воде пятна от вина и новомодного лакомства — шоколада — на тончайшей ткани изысканных нарядов свиты и самой королевской семьи. Слуги помогали ей, как могли: кучер таскал тяжелые ведра с водой, две другие прачки старались взять на себя больше стирки, но и они не справлялись с объемом работы. Аннет не жаловалась на свою участь — после гибели мужа, который зимой сорвался с крыши дворца во время починки кровли, дочь стала ее единственной отрадой и смыслом жизни. Она с негодованием отвергла предложение управляющей, прозванной Злюкой, сдать девочку в приют и поклялась ей, что рождение ребенка никак не скажется на качестве ее работы.