Кроме того, в комнате имелось неимоверное количество каких?то древних статуэток, подставов с грубо обработанными камнями, по стенам развешаны связки трав, какие?то засохшие венки и гирлянды, в отдельном застеклённом кабинете собраны почерневшие кости исведомых созданий — словом, чуть ли не весь магический арсенал, какой можно было собрать в этом слое Реальности.
Пленника деловито прикрутили к массивному креслу, что стояло возле вычурного письменного стола. Он ни уже успел смириться с бессмысленностью сопротивления и только часто икал от страха.
Кара вздохнула и, морщась от боли, занялась долгой и утомительной процедурой — надо было сделать так, чтобы пленник понимал их вопросы и мог бы на них отвечать.
***
Далеко?далеко от Северного Клыка где оказался в эти мгновения отряд Клары Хюммель, в теплом солнечном Ордосе, в стенах Академии Высого Волшебства к кабинету милорда ректора господина Анэто рысью сбегались деканы, поддерживая полы длинных мантий.
Наблюдатель в башне Сим, сменивший на этом посту формально выслужившегося старика Парри, получивший после всего случившегося всю возможную магическую машинерию, прислал сообщение через кристалл.
Вернее сказать, успел прислать, пока в его башню не вломились те самые астралозависимые существа, прихода которых так боялась Академия.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ЭГЕСТ. НЕКРОМАНТ И РЫСЬ
Что такое, в сущности, ассасин Храма, если этот Храм до сих пор не владычествует над всей Ойкуменой?
Приписывается Мегане, хозяйке Волшебного Дворе
— Ну, вот и всё, государи мои, — повторил отец?инквизитор Этлау. Было видно, что повторять это доставляет ему немалое удовольствие.
Ведьма, Фесс и Прадд с Сугутором оказались в сплошном кольце. Инквизиторь смешались с обитателями Кривого Ручья. Давление на Фесса спало, казалось бы — можно атаковать, и, наверное, иной некромант не колеблясь призвал бы неупокоенных, и неважно, сколь они разорвут людей, тех самых, коих он, некромант, взялся защищать и оборонять.
Наверное, маг Неясыть тоже поступил бы так — в первое время после того, как он попал в этот мир.
Неясыть, но не Фесс.
Взлетели десятки луков и арбалетов, беря на прицел дерзкую троицу.
Фесс замер. Магия бездействовала, но начинало действовать нечто более мощное, чем некромантия или даже чародейство Спасителя. И это нечто медленно, но верно гасило волшебство как Фесса, так и самого Этлау. Но какое это имело значение, если против четверых тут собралось несколько сотен?!
— На прорыв! — заорал Прадд. Кажется, больше им и в самом деле ничего не оставалось.
Этлау, не таясь, стоял на краю помоста, скрестив руки на груди, и издевательски улыбался. Он ничего не боялся, даже того, что в широком рукаве того же гнома, известного мастера?умельца, вполне могла притаиться трубка?самострел, снаряжённая железным болтом, что с такого расстояния пробьёт даже кольчугу, буде осторожный инквизитор всё?таки сподобился надеть её под рясу,
Значит, магия мертва, мелькнуло в голове Фесса. Этлау скорее всего заимел какой?то артефакт, полностью гасящий всю и всяческую волшбу в своей ближайшей окрестности, и отец?экзекутор теперь явно надеется на численный перевес своих подручных, как и на крайне невыгодное положение окружённой четвёрки. Трое опытных бойцов устоят против сотен, сражаясь в крепком месте, но не окружённые со всех сторон. перспектива прострелить своих же собственных товарищей явно не остановила бы тех, кто сейчас целился в некроманта из луков и арбалетов.
Магия мертва. Но не значит ли это, что мертво правило одного дара, уже доставившее ему столько неприятностей в этом мире?!
Правило одного дара — ты не можешь разом быть и великим воином, и изощрённым волшебником. Что?то одно. Твоё тело служит или оружием само по себе, или оно просто то средство, при помощи которого ты обращаешься к запредельным силам.
«Эх, где моя глефа…», — подумал Фесс. Подумали сам тотчас похолодел от ужаса — воспоминания продолжали возвращаться. Наверное, могут вернуться и другие — вместе с навыками…
Но тут его размышления, и без того оказавшиеся сжатыми в исчезающие доли мгновения, оказались прерваны — Прадд и Сугутор сшиблись со сплошной стеной инквизиторов, и топор с секирой дружно запели согласную песню смерти.
«Эх, где моя глефа…», — подумал Фесс. Подумали сам тотчас похолодел от ужаса — воспоминания продолжали возвращаться. Наверное, могут вернуться и другие — вместе с навыками…
Но тут его размышления, и без того оказавшиеся сжатыми в исчезающие доли мгновения, оказались прерваны — Прадд и Сугутор сшиблись со сплошной стеной инквизиторов, и топор с секирой дружно запели согласную песню смерти.
Куда полетели сорвавшиеся стрелы, кого они разили — он не знал.
Никого из их маленького отряда не задело, а всё остальное было неважно.
Фесс взмахнул рунным мечом и устремился за ними. Его охватывала странная лёгкость — все барьеры пали, и оставалось только одно — сражаться.
Да, в руке лежал эфес меча — вернее, его Фесс держал двумя руками, хотя лезвие было вовсе не так уж длинно — эфес меча вместо привычной глефы, но правило одного дара на него больше не действовало, и плоть сама вспомнила всё, что нужно.