В том числе и некромантию. И уже их враги, отличавшиеся умением быстро перенимать всё лучшее из враждебной им человечьей магии, освоили и этот её раздел, сохранив и арсенал заклятий, и язык, на котором они некогда звучали.
Заклинание сотрясло воздух. Мёртвые попятились, воя от ужаса. Голос Фесса заглушил даже неистовый вой урагана, голос, повелевающий, приказывающий, подчиняющий. Высвобожденная сила Тьмы, бешеный вихрь — о, нет, лишь только похожий на те, что разрушили Арвест, только похожий, иначе Фесс смог бы остановить их ещё тогда, — наползал на него, давил всей чудовищной мощью, способной размётывать города, но, к счастью, не способной засасывать людские души в ту самую Тьму, частью которой он являлся; некромант звал его, тянул к себе, и на какие?то мгновения ему показалось, что он и в самом деле способен обуздать тёмную мощь.
Но только на мгновения.
Бесчисленные знамена Тьмы затрепетали от гнева. Вихрь уже не подползал, нехотя повинуясь изощрённому заклинанию, он сам шёл в наступление, намереваясь поглотить дерзкую козявку, осмелившуюся приказывать чистой стихии Разрушения; заклятье рвалось, Фесс отчаянно попытался влить в него новые силы — и в тот же миг вихрь накрыл его.
Несколько секунд некромант ещё удерживался на ногах, тщетно пытаясь вернуть себе власть над вышедшим из повиновения диким зверем. Он вбирал в себя бушующую мощь, но, увы, не мог повернуть её против самой же стихии — он лишь высасывал силу из вихря, ослаблял её, безжалостно рассеивая и уничтожая льющееся на него богатство. Он ещё сумел направить удар против столпившихся неупокоенных и со злой радостью видел, как вихрь обращает в ничто ржавые латы и выбеленные костяки, ломает мечи и крошит шлемы…
Во всяком случае, после его мести инквизиторам, людям Эгеста, которых он, сложись всё по?другому, защищал бы от неупокоенных, бродя от селения к селению, не придётся бороться ещё и с этой мёртвой ордой.
Однако затем вихрь оторвал его от земли. Только его. Тела орка, гнома и Рыси остались на площади.
Фесс закричал. Закричал, проклиная всё, себя, своё искусство, свою месть и вообще всё на свете. Он видел, как отдаляется площадь, его безжалостно крутило и вертело, все попытки вырваться из тугого кокона оканчивались ничем.
Чёрное облако поглотило его, поглотило — и брезгливо швырнуло вниз. Загудел и завыл в ушах ветер, уже обычный, как при падении. Некромант камнем летел к земле, и, не брось он инстинктивно заклятье, ему бы настал конец.
…Тряхнуло его так, что едва не вылетели зубы. Он упал на лапы ели, скатился по ним в успевший нападать снег, тяжело ударился о землю плечом и боком. Взвыл от боли, закусил губу, чтобы не кричать больше. С трудом приподнял подбородок, и…
Он был не на площади и вообще не в стольном Эгесте. Вокруг — сумрачный заснеженный ельник, такое впечатление, что уже середина зимы. В левой руке посох, а вот рунного меча на поясе не оказалось. Крепко запрятанные на теле эльфийские золотые уцелели, как и всё остальное, а вот меча не было.
Кряхтя, Фесс поднялся. Идти он мог едва?едва, слово древний старик, с трудом переставляя ноги.
Хорошо ещё, снег оказался не столь глубок.
Где?то неподалёку послышался звон бубенчиков, и Фесс, судорожно сглотнув, пошёл прямо на этот звук, прозвучавший сейчас божественной симфонией небесных сфер.
…Прежде чем он одолел полсотни шагов, он трижды упал. Едва?едва выбрался на дорогу — звон бубенцов и впрямь означал близость тракта. Взглянул на милевой камень — три лиги до Эгеста. Всего три лиги…
А небо над городом уже очищалось. Сейчас должны хлынуть беженцы, те, кто пустился наутек при первых признаках угрозы, подумал Фесс. Он стоял, привалившись к камню спиной — сил двинуться не было. Некромант заскрипел зубами, вспомнив об оставшихся там друзьях, — однако и это не смогло помочь. Он шел, шатаясь, точно пьяный, не в силах даже нормально идти, а не то что сотворить какое?то там заклинание. Несколько раз он попытался. Ничего. Истощение, полное истощение. Его месть обошлась ему слишком дорого.
Кажется, он одновременно рычал от ярости и плакал, точно ребёнок. Опирался на посох, переносил на него тяжесть тела и подтягивал ноги, словно калека. Разум его словно помрачился, ему казалось, что он уже идёт многие часы, и вот?вот впереди должны появиться башни стольного города, однако, обернувшись, увидел позади чёрную пирамидку милевого камня. Он одолел не более пары сотен саженей.
Тогда он упал в снег.
…Очнулся он от холода, когда уже наступил вечер. Смеркалось. Тракт опустел. Если кто?то и миновал лежачего, то не остановился и не предложил помощи. Странно также, что никто не попытался его ограбить…
Впереди замаячили огни таверны, и он потянулся к ним, точно умирающий от жажды в пустыне человек тянется к воде. Ввалился через порог и тяжело упал на лавку.
Трактир гудел почище любого пчелиного роя. И был набит битком. Народ бежал из Эгеста, впрочем, уже не бежал, а так — уезжали до лучших времён, разумеется, те, кому было куда уехать.
Говорили все, разумеется, только об одном.
Некромант с трудом дополз до свободного места на скамье, бросил несколько серебряных монет подавальщику и заставил себя приняться за еду, одновременно прислушиваясь к разговорам.