— Это главное. Ты сделал доброе дело, рыцарь. Мы все помним это.
— Кто все?
— Ах, мой рыцарь, ты слишком любопытен. Поверьте, знание не всегда приносит радость, но всегда сокращает жизнь. Я сама скажу тебе все, что ты должны знать.
— Вот как? А что я должен знать?
— Что тебе еще предстоит совершить множество подвигов, мой рыцарь.
— Почему?то я так и подумал.
— Однако как ты намерен совершать их без оружия?
— Это так, увы, так. Мой меч остался где?то в лагере скоттов. Когда Ларе тащил меня, я был без чувств.
— Я знаю и хочу предложить тебе другое оружие взамен вашего.
— Новый меч?!
— Да. Вот он.
Серебристое сияние залило поляну, и знакомый уже мне звон вновь зазвучал над ней. Ствол дуба, который с трудом могли бы обхватить четверо могучих воинов, распался пополам, будто его поразила молния. В самой сердцевине ствола, как молодой росток из старого пня, возник меч. Он появлялся все больше и больше, сверкая голубовато?серебряным клинком и алыми каплями рубинов в рукояти.
Что и говорить, он был хорош. Он был нестерпимо хорош. Сердце мое застучало как тамтам, собирающий дикарей на охоту.
— Вот он. Хорош?
Я ошалело молчал.
— Вижу, что хорош. До сего дня он был в руках Шнека. Он не мог им пользоваться. Меч не слушался его. Это понятно, ведь клинок не принадлежал ему по праву. Его с помощью яда и колдовства раздобыла для мужа Лэндис, могущественнейшая из здешних ведьм. Душа героя, которого своим коварством погубила эта женщина, живет в мече. И души всех, кому это оружие принадлежало по праву, обитают в нем.
Это меч Тюра — Катгабайл. Он откован гномами из истинного серебра, добытого в сердце земли. Лунный ветер и лунные лучи закалили его для последнего боя. Для Рагнарека[47]! До этого дня он служит героям, которые будут составлять войско великого аса в час сражения. Ты можешь принять его, а можешь отказаться. Но знай: если ты примешь его, твой путь будет предначертан и ты станешь одним из воинов Тюра. Подумай об этом!
В зарослях послышались тихие шаги и разговор.
— Это Ларе возвращается, — попытался успокоить я свою спасительницу.
Она исчезла. Меч как ни в чем не бывало парил над распавшимся на части дубом. Никаких иных следов пребывания феи около меня не было.
Я подошел к дереву и протянул левую руку к эфесу. Он влился в ладонь, как будто специально был откован для меня. Ствол вновь начал смыкаться.
Лис и четверо моих викингов выскочили на поляну.
— 0?ля?ля! Эстольд, я вижу, для умирающего ты неплохо выглядишь. Очень неплохо. Что это за меч у тебя? Отличная штуковина! Великий Один, конунг, что ты сделал с де — ревом? Ну что это такое? Ни на минуту тебя нельзя оставить без присмотра. Ты сам идти можешь? — Идти, бегать, скакать на лошади, ворочать веслом, работать мечом — все, что угодно.
— М?да, Капитан, ну, ты даешь. Как это тебя угораздило? Я уж боялся, тебя оплакивать придется, а ты скачешь, как жеребенок. Как ребятам объяснять будешь? — услышал я по закрытой связи. — Ты на них только посмотри. Они уже настроились тризну справлять, а у тебя — поди ж ты — шрама не осталось.
Мои верные комиты[48] смотрели на меня совершенно обалдевшим взглядом.
— Нашим объясним. Что тут непонятного? Обычнейшее чудо. А остальным — по обстоятельствам. В крайнем случае назовусь твоим братом?близнецом. Как тебе нравится: Торвальд Пламенный Меч?
— Для дам из сельской местности сойдет.
— Ладно, друзья, не время тут задерживаться, неровен час — скотты нагрянут. Пора возвращаться на корабль, — во весь голос произнес я.
— Ну, насчет скоттов ты можешь не беспокоиться, У них развлечение до самого вечера. Им Эйле презентовала немного ненастоящего дракона, они там с ним всем табором разбираются. А на корабль действительно пора.
— Прощай, мой рыцарь, — услышал я голос, звучавший, как шорох ветра в листве. — Мне грустно расставаться с тобой, но ты выбрал свой путь и никогда уже не свернешь с него. Поезжай на Лох?Туд. Там ты найдешь сына Шнека, присвоившего себе корону скоттов. Ты должен вернуть ее тому, кому она должна принадлежать: молодому сыну Утера Пендрагона — Артуру. Прощай навсегда…
* * *
— …По всем канонам рыцарской чести оружие, — сквозь это давнее воспоминание услышал я голос его высочества, — утерянное во время битвы, принадлежит воину, подобравшему его в качестве боевого трофея. Не скрою от вас, воин, которому выпала такая удача, преподнес мне этот меч в качестве дара. Поверьте, для меня это действительно драгоценный дар. Думаю, это один из тех великих мечей, о которых столько горланят наши менестрели. Не так ли?
Я молчал, угрюмо уставившись на Лейтонбурга. Во мне клокотало что?то нехорошее, что?то очень смертоносное.
— Впрочем, я и сам это вижу. Можете не отвечать. Я понимаю, как вам больно. Но утешьтесь, ваш меч попал в хорошие руки, и я лично позабочусь, чтобы вас обеспечили отличным, достойным такого доблестного рыцаря, как вы, оружием.
У меня аж скулы свело от такой наглости. В голове набатом звучал вопль Лиса:
— Капитан! Стой, ради бога! Не лезь на рожон! Успеем разобраться с этим козлом! Вылазь оттуда скорее!
Это было напрасно. Все это было напрасно. Я был в ярости. Сейчас мне можно было говорить все, что угодно. Я не слышал ничего, кроме ненависти, разрывавшей мою грудь.