— Отлично. Тогда передай Бренду, что сигнал для него — пожар.
— Хорошо. Не?желаешь взглянуть на наше представление?
Впереди, на высоком утесе, мрачно возвышалась башня замка Фогцнг. Долгий протяжный звук трубы разорвал и скомкал лесную тишину в один миг. Возницы, словно сброшенные этим звуком наземь, осеняли себя крестным знамением, шепча слова молитвы и медленно отползая назад. Рон стоял, широко расставив ноги, поудобнее перехватив секиру, так, какбудто собирался принимать неравный бой.
Звук трубы повторился, и над башней взвилось знамя с пламенеющим крестом. На стешх замелькали полированные каски ратников.
В это время мой славный напарник привязал на копье какую?то белую тряпку и, размахивая ею в воздухе, закричал во всю мощь своего и так не слабого голоса:
— Э?гей! В замке! Мне нужен рыцарь Бернгерд Бесстрашный.
— Кто его спрашивает? — прозвучал в ответ голос, от которого мурашки забегали по спине, в ужасе давя друг друга.
— Я, Рихард, латник герцога Лейтонбургского. Мы привели вам обоз с продовольствием. Вестфольдинги отступили! Победа за вами!
Опускной мост упал как подстреленный. Заскрипев, отворились тяжелые ворота. Возницы, все еще не придя в себя от ужаса, начали подниматься и отряхивать одежду.
— Назад! Всем лежать! — Громогласно?устрашающая команда Лиса моментально прижала их к земле.
Как будто ураган пронесся над возами, сметая с них груз и отрывая доски от бортов. Бочонки с вином, свиные туши, зелень, гуси — все, все, все уносилось в разверстую пасть ворот. Я видел, как еще в полете слетали обручи с бочек, кроваво?красное вино фонтаном рассыпалось в воздухе миллионами брызг и исчезало, не обронив на землю ни единой капли. Как туши сами собой охватывались пламенем и превращались в ничто, осыпаясь вниз градом костей.
Всего несколько минут длилась эта фантасмагория.
Затем оглушительный грохот потряс берег. Грохот, от которого затряслась земля и с деревьев попадали листья. Когда же все было кончено, на месте, где только что в грозном своем великолепии красовался укрепленный замок, мрачным остовом возвышались безжизненные руины. Замок Фогинг умер.
— Да что ж ты молчишь! Дьявол тебя раздери! — услышал я вновь голос коменданта.
Готфрид молчал, Он упрямо уставился в пол, несгибаемый, как коринфская колонна. В дверь тихо постучали.
— Кто там еще?
Судя по золотым шпорам и цепи, вошедший был рыцарем.
— Д'Арнульф! Что нового?
— Ничего хорошего. Только что прибыл гонец с пирса. Они захватили корабль и ушли. Наш часовой тяжело ранен.
— Проклятие! Они убегают! — зарычал комендант, хватаясь за меч.
— Нет, Фридрих, В том?то и вся загвоздка. Они ушли вверх по реке.
— Вверх? Какого черта?
Арнульф пожал плечами.
— Так! Какое следующее место на реке, где может прилетать корабль?
— Ну, если не считать Фогинга, то только Лютц.
— Отлично. Арнульф, возьми трех лучших наездников, дай им лучших коней! Пусть во весь опор скачут в Лютц и поднимают тамошний гарнизон. Это приказ герцога. Их нельзя упустить. Красотку взять живьем. С остальными… на твое усмотрение. Все ясно? Действуй! И да поможет нам Бог! — Норгаузен широко перекрестился. — А этого, — он кивнул в сторону Готфрида, — повесить. В назидание остальным.
Глава седьмая
Я пришел сюда не сражаться, а побеждать.
Граф Уорвик — делатель королей
— Садись, монах! — Кулак барона с грохотом опустился на столешницу, как будто указывая ту точку, на которой я должен был примоститься. — Доставай свои чертовы перья! Да побыстрее!
— Ваша честь, вы обрекаете на смерть человека… — робко обратился я к барону. — Быть может, он, как добрый христианин, нуждается в исповеди?
— Три тысячи чертей! Похоже, это ты нуждаешься в хорошей порке, монах. И не заставляй меня лишний раз задумываться над этим.
— Велик Господь на небесах, блаженны мученики, невинно убиенные, ибо кровью Господней будут жить вовеки. — Невзирая на сдавленный рык Норгаузена, я подошел к несчастному, осеняя его крестным знамением. — Да пребудет с тобой милость Всевышнего, воин, отпускаю тебе грехи твои, во имя Отца, Сына, Святого духа. Иди с миром!
— Благодарю вас, ваша свет… ваша святость, — едва слышно прошептал Готфрид, и мне показалось, что на его разбитых губах промелькнуло некое подобие ухмылки.
— Да усядешься ты наконец, святой отче, черт бы тебя побрал! — взревел рыцарь. Лицо его сделалось цвета переспелой брюквы, а побелевшие в мгновение ока шрамы завершили свирепый образ. — Чертов монах, ты что, оглох, или же тебя вздернуть рядом с этим болваном? Дьявольщина! — Норгаузен размашисто подошел к столу и поднял стоящий на нем чеканный кубок. — Где вино?! Стража! Вина мне! Копыта Вельзевула! Какого черта! Где мое вино?
Показавшийся в дверях стражник вовремя отпрянул назад. Пущенный мощной рукой, кубок вылетел из комнаты, ударился о стенку и, жалобно звеня, покатился вниз по ступеням.
Похоже, этот звон успокоил рыцаря, и, внезапно смягчаясь, он вновь окликнул:
— Стражник! Где тебя черти носят? Принеси мне вина, черт возьми! Да, вот еще. Позови мне фон Кетвига.
— Прости меня, если можешь, — произнес я, пользуясь бурей, бушевавшей над головой ни в чем не повинного стражника, и с видом высокомерного смирения прошествовал к столу.