Скоро все было кончено. Аллах сегодня не был благосклонен к своему Мечу. К великой радости, мне удалось сломать его. Я вышел на палубу, держа окровавленный меч в одной руке и отсеченную голову в другой, и, размахнувшись, швырнул ее за борт. «Дени Манжуа!»[38] — Мой голос прогремел, как не гремел никогда ранее, и сияющий меч казался карающей молнией, зажатой в руке. «Дени Манжуа!» — раздалось со всех сторон.
Вскоре корабль был наш. Мы много дней гребли, ведя его на запад, вслед за солнцем. И когда однажды вдали, в туманной дымке, показался берег, мы плакали от счастья, боясь все еще этому верить. Когда же наш впередсмотрящий разглядел кресты на куполах собора, мы пали на колени и возблагодарили Господа за несказанную милость его…
— Вот так все и завершилось, — произнес фон Тагель. — Да вы не слушаете меня, друг мой?!
— Нет?нет. Слушаю внимательно. Так как, вы говорите, звали этого рыцаря?
— Де Сегрен.
— Ну да, конечно. Огюст Гастон де Сегрен.
— Вы знаете его?
— В некотором роде — да. Однако нам пора возвращаться. Скоро совсем стемнеет, а мне как?то совсем не хочется ночевать перед закрытыми воротами.
Глава восемнадцатая
Приятно побеждать любой ценой, пока с тебя не спрашивают цену.
Доктор Фауст
И день грянул. Всю неделю до него город жил турниром. Он был важнее спасения души, важнее всех проблем Гроба Господня, важнее семейных неурядиц и политических интриг. Во всяком случае, для тех, кто в этих интригах не участвовал. А если это было и не так, то все было сделано для того, чтобы так казалось.
И эти роскошные шатры, пленяющие взор яркостью красок, все в золотом шитье, кистях и бахроме. О эти славные гербы и гордые знамена, под возбуждающий шепот толпы реющие над площадью! О фантастические костюмы щитодержателей: все эти львы с оскаленными пастями, готовые, кажется, ринуться в бой; эти грифоны, гордо расправляющие огромные крылья; эти драконы, — одним своим видом наводящие радостную жуть на снующих в толпе детей и молоденьких барышень.
О богатство нарядов, шумные крики зазывал и выступления жонглеров, о эти трубы, звенящей медью пробирающие, кажется, до самых потрохов, о эти кони, разукрашенные серебром и золотом, в шелковых попонах и плюмажах из перьев райских птиц…
И с самого утра праздничная толкотня и разноязыкий гомон гостей, купцов и менестрелей.
Я любил такие дни. Любил заочно, еще задолго до организации нашей конторы и потом, с первого взгляда — навечно со времен первой своей операции.
* * *
С самого утра на канале связи, изображая собой будильник, объявился Лис и радостно заявил:
— Капитан! Ты уже не спишь? Вставай! Кто рано встает, тому Бог дает.
— Мне это не нужно, — недовольно пробурчал я. — Я этим не интересуюсь.
— Командир, я собирался идти в местный пункт обмена свободно конвертируемых валют. У тебя есть какие?нибудь предложения на этот счет?
— Во?первых, чтобы тебя не кинули, во?вторых, чтобы ты оттуда вернулся целым и невредимым.
— И на том спасибо. Кстати, ты не хочешь взглянуть на нумизматическую редкость, которую мне подсунули? Я что?то никак не возьму в толк, что это за монета.
— Ладно, давай показывай свое богатство. Лис вытащил откуда?то разрубленную пополам монетку и поднес ее к глазам.
Видимая ее часть представляла половинку аверса[39]. По всей видимости, монетку разделили строго по осевой линии, если, конечно, такой термин был применим к монетам столь сомнительной округлости. На оставшейся части была видна половинка какой?то фигуры с нимбом, сопровождаемая сбоку крестиком и полустертыми буквами С и В.
— Монета серебряная.
— Ну, об этом я, положим, догадался.
— Что еще? А вот! У тебя есть зеркало?
— Представь себе, нет. Ни зеркала, ни пилочки для ногтей, ни даже пинцета для выщипывания бровей. Сам страдаю, но в спешке сборов как?то позабыл захватить маникюрный набор.
— Лис, я подарю тебе шикарный наборчик по возвращении. Пока же мне нужна лишь отражающая поверхность.
— Так бы и говорил.
Он взял свой посох и обнажил спрятанное в нем лезвие.
— Сойдет?
— Вполне! Поднеси монету вплотную к клинку. Рейнар послушно проделал требуемую операцию.
— Превосходно, Лис, превосходно. У тебя действительно редкий экземпляр. Это серебряный динарий, так называемый шартрский динарий Пипина Короткого. Годы чеканки 751?768.
— Ничего себе! Это же более четырехсот лет назад!
— Да, занятная штучка. Но больше я пока что ничего сказать тебе не могу.
— И на том спасибо. Когда буду в лавке, вызову. Как там, еще раз, она называется ?
— «Красный щит». По?немецки — Ротшильд.
— Ну вот. Так я и знал! Опять иудомасоны. И здесь не обошлось без еврейского капитала! — Он отключил связь.
Вчера, в навечерие, юные оруженосцы устраивали обкатку турнирного поля. Вернувшись с прогулки, мы с фон Тагелем застали состязания в полном разгаре, к немалому огорчению Эда и Клауса.
Конечно, эти бои не привлекали такого стечения народа, как те, что ожидались нынче, но, сказать по правде, здесь было на что посмотреть. Правда, оружие в руках молодых бойцов было легче и безопаснее обычного, а сами бойцы еще не были искушены в тонкостях владения им, но молодость и пламенный задор искупали все огрехи.