— Что ты втираешь, — пробормотал Лис, — послушал бы ты себя, что ты несешь!
— Что ж, ступай в мир! — закончил я свой страстный монолог, удовлетворенно глядя, как умиротворенный покой отражается на лице юнца. — Рейнар, погляди, есть ли что?нибудь пристойное для такого молодца?
— Пристойное? Пожелание доброго пути. — Лис был явно не в духе. Что, впрочем, случалось с ним всегда при необходимости расставаться с деньгами.
— А из одежды?
— Он и так одет, не голый же…
— Эту одежду я у него покупаю!
— Я стойко держал патетическую ноту.
— Что ты делаешь?
— Покупаю. Эту сутану, вервие, чернильницу, набор перьев и все прочее, что может найтись. Как ты думаешь, пять серебряных монет хватит?
При этих словах Лис едва не вывалился из седла.
— Капитан, скажи, пожалуйста, что я ослышался. Все это тряпье и все эти финтифлюшки стоят три медяка вкупе с благословением. Если ты намерен подобным образом заботиться о развитии здешнего просвещения, то бюджета Института надолго не хватит.
Я выразительно посмотрел на напарника, и тот, уловив наконец и моих глазах некий тайный смысл свершаемого действия, несколько поостыл.
— Пристойное? Ну, из твоей одежды ему, понятное дело, ничего носить не пристало. А из моей? Учитывая, что он на полторы головы ниже меня и на треть уже в плечах, ближайшее воронье пугало в сравнении с ним будет выглядеть сельским франтом. Хочешь, я, как святой Мартин, отрежу кусок своего плаща, чтобы бедолага прикрыл наготу? — Лис тщетно пытался подладиться под мою ноту.
— Зачем, лучше отдай весь плащ. Он у тебя все равно рваный.
— Зачем, лучше отдай весь плащ. Он у тебя все равно рваный.
Лис смерил меня недобрым взглядом.
— Капитан, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. На, приятель, — обратился он к монашку, заворожено следившему за нашей перепалкой, — носи на здоровье. Да, вот еще… — Рейнар тронул поводья, и конь нетерпеливо забил копытом. — Если вдруг тебе придет в голову светлая мысль явиться местному рейнскому казачеству чудом спасшимся Фридрихом Барбароссой и поднять народ на кровососов?угнетателей, то не премини благодарно вспомнить этот плащ, ежели тебе вдруг доведется, нас вешать.
Юноша, которого изрядно потрясла происшедшая метаморфоза, обалдело глядел на моего спутника, поровшего какую?то несусветную чушь.
— Ты это о чем, Рейнар?
— Да так, к слову пришлось. Пугачева вспомнил. Вот, как говорится, еще одно тело спасено для мира. Ступай же и не греши. Без нужды, — миролюбиво добавил Лис.
Глава четвертая
Что?то подозрительно много совпадений.
Винни Пух
Единственная в Ройхенбахе гостиница носила странное название — «Императорский рог». На обшарпанной вывеске была изображена усекновенная голова государя, увенчанная тем, что, по мнению художника, должно было знаменовать корону. Голова трубила в охотничий рог, причем, судя по щекам, некий злоумышленник, пользуясь вышеуказанным музыкальным инструментом, явно пытался надуть бедного монарха подобно воздушному шару.
Можно было поставить золотой солид против дохлой крысы, что если бы вдруг нелегкая занесла наместника Господа по административно?хозяйственной части в этот забытый Богом угол, то голова кабатчика не отягощала бы себя более заботами о бренном теле.
Пока же объемистый обладатель этой головы бодро сновал между бочонками, заменявшими столики. В черной части, помогая трем толстушкам, в которых без труда можно было угадать его дочерей, разносить оловянные кружки с пенным пивом и рыбные закуски. Их внушительные габариты служили лучшей рекламой прелестям здешней кухни.
Пиво я не любил с детства, но уже через пару часов мог подробно объяснить, что же именно скрывалось под витиеватыми названиями подаваемых блюд. Насытившись, я с некоторой тоской наблюдал за выводком молодых лоботрясов, неуклюже пристававших к дочерям кабатчика. Девушки деланно сопротивлялись, бросая на нахалов обнадеживающие взгляды. Внезапно мое внимание было привлечено появлением нового действующего лица. Лицо вместе со всем, что полагается иметь в боекомплекте, спускалось вниз по скрипучей лестнице, и ступени ее прогибались под тяжелыми шагами.
— Друг мой Лис, отвлекись от бедной форельки и обрати внимание на этого джентльмена. Будь я режиссером самодеятельного театра, я бы непременно пригласил его на роль командора.
Лис неохотно прервал свою трапезу и воззрился на вошедшего. Телосложение «командора» более всего напоминало вывернутый пень векового дуба, втиснутый в потертую кожаную куртку. Голова, возвышавшаяся над пнем, служила мощным продолжением шеи без всякого заметного перехода. Судя по надбровным дугам вошедшего, его благородные предки явно были созданы за день до Адама. Он обвел зал взглядом, заставившим поперхнуться какого?то парня, и жестом подозвал к себе хозяина.
— Чего изволит господин купец? — Живо подскочивший кабатчик склонился в поклоне настолько, насколько позволяло его объемистое брюхо.
— Накрой стол для меня и моей жены! — тоном, не допускающим промедления, рявкнул «господин купец».
— Ваша очаровательная супруга осчастливит нас… — начал было витиеватую фразу хозяин заведения, но натолкнулся на выразительный взгляд своего клиента и поспешил сменить тему: — Надеюсь, общество господина рыцаря и французского менестреля вас не побеспокоит?