Вставать не хотелось аж ну никак. Город шумел за окнами, и в его повседневной будничной суете можно было уже различить нотки близящегося турнира. То звуки далекой трубы, то ржание благородных боевых животных, то бряцание рыцарского доспеха вклинивались в неумолкающие крики торговцев и завывания проповедников.
Я мучительно зевнул. Просыпаться было необходимо. «Эдак я совсем обленюсь, стану толстым и некрасивым, как фон Кетвиг. И в седло мне тогда не залезть, и девушки меня любить не будут, — проворчал я про себя и с некоторым усилием пошевелил рукой. — Кстати, а это кто?»
Мерное дыхание у меня под ухом сменилось невнятным бормотанием, но руку я все же освободил.
«О, как интересно. — Я открыл глаза и уставился на ту, которая лежала рядом со мной. — Что ж, радует тот факт, что это все?таки женщина. Впрочем, сказать правду, она совсем не дурна!»
Моя подружка, не просыпаясь, попыталась снова овладеть моей рукой, но ей это не удалось, и она обиженно шмыгнула носом. Я успокаивающе погладил ее по щеке и с удовольствием ощутил под пальцами бархатистую нежность ее кожи. Сама собой рука скользнула ниже по шее, плечу и вниз — к груди. Грудь была упругая, чуть полноватая, прелестной формы. Я не удержался и слегка сжал ее. Моя красавица блаженно потянулась и повернулась ко мне, пытаясь обнять.
«Стоп, стоп, стоп», — титаническим усилием воли я убрал руку и рывком сел. В комнате царил разгром, развал и переворот света, свидетельствующий о бурно проведенной ночи. «Мрак», — прошептал я и поднялся, ища какое?нибудь подобие фигового листка. Покончив с этим щепетильным делом, я кликнул гостиничного слугу.
Ведро холодной воды несколько прибавило бодрости телу и ясности взгляду, но сон, все же гнездившийся в закоулках моего мозга, давал о себе знать. Почесав в затылке, я велел слуге вскипятить для меня кубок воды и полез в шлем, где под войлочной подушкой в заначке хранилось несколько пакетиков растворимого кофе.
— Что глаза вытаращил, болван? — осадил я слугу, принесшего кипяток и теперь в ожидании заработанного гроттена завороженно наблюдавшего, как растворяется в воде содержимое пакетика. — Не видишь, что ли, лекарство принимаю. Старые раны ноют.
Разминка окончательно привела меня в чувство и, вдоволь поработав формальные комплексы, вдоволь поупражнявшись в фехтовальных каверзах, я с удовольствием ощутил себя в отличной форме. Крикнув хозяину, что можно подавать завтрак, я вернул клинок в исходное положение и только тут заметил, что моя «милая пастушка» при полном параде стоит тихо, как мышонок, у камина и смотрит на меня своими большущими глазами.
— Мне пора, ваша милость, — тихо произнесла она с непробиваемой почтительностью. С восходом солнца сословные различия вновь стали несокрушимы, словно цитадель Трифеля.
Я подошел к ней, обнял, чмокнул в забавно наморщенный нос. Она была очень милой девушкой, и, сказать по правде, по отношению к ней я чувствовал себя крайне неловко.
Вытряхнув из кошелька десяток золотых, я высыпал их ей в передник:
— На, купи себе что?нибудь на память.
Я поступал вполне в духе времени, а на деньги, подаренные мной, вполне можно было купить приличную ферму, но на душе у меня было паршиво, и слезинка, мелькнувшая в ее глазах, ставших еще больше от изумления моей щедростью, окончательно ввергла меня в уныние. Я повернулся спиной к девушке и отошел к небольшому окну, сквозь которое комната наполнялась рассеянным солнечным светом.
Она выскользнула из комнаты, и ее туфельки дробно застучали вниз по крутой лестнице.
За окном бушевало предпраздничное море ярких вымпелов и знамен. Городские дома, щедро изукрашенные гербами остановившихся в них рыцарей, радовали глаз своей свежей чистотой. Нельзя было не отметить, что принц Отгон навел в городе образцовый порядок. В то время как въезд в Париж без противогаза я числил среди рыцарских подвигов, здесь были великолепно замощены дороги, и лужи нечистот не оскверняли воздух своим мерзостным зловонием. Что и говорить, Лейтонбург на славу обустроил свою маленькую столицу.
В дверь ко мне постучали.
— Ваш завтрак, мессир!
— Зовите уж меня просто: ваше величество, — пробормотал я себе под нос и дал знак войти.
Расправившись с едой, я устроился поудобнее и стал раскладывать своеобразный пасьянс.
«Нуте?с, ваше величество, как, сир, прикажете вас вытаскивать? — обратился я к импозантному королю треф, грозно сжимавшему меч, занесенный над головой. — Подкуп? Что вы, сир! Смешная идея! Человек, сидящий на казне империи и делающий деньги едва ли не из воздуха, не нуждался в моей «финансовой помощи». Король бубен похоронил под своей тушей четыре червонца. «Прекрасная дама?» — леди Джейн вполне могла бы подойти для такой роли, но, во?первых, Лейтонбург практически не интересовался женщинами вне их политической или какой?то одному ему Известной значимости. И если с кем?то и изменял политике, то только с собственной женой.
Я уже не говорю о том, что прекрасная маркиза вряд ли удовлетворилась бы подобной ролью. А другие — где ж их взять? Червонная дама и две ее очаровательные подружки бабочками порхнули на стол, смешиваясь с другими лежащими на нем картами. «Интрига?» — помилуй бог. Играть в эти игры с Гогенштауфеном я не мог и надеяться. То есть играть?то мог. Если меня не интересовал результат. Прощай, червонный король! «Магия?» — цену своим возможностям в этой области я отлично знал и, пожалуй, не стал бы на них рассчитывать в подобной игре.