* * *
— Позволь узнать, о чем ты сейчас думаешь? — возник в моем мозгу голос Лиса.
О чем я думал? Я вспоминал злополучную галеру с третью изнуренных жаждой и зноем гребцов, плывущую вслед за солнцем без какого?либо намека на компас и карту, и нас двоих, сходящих наконец на твердую землю, поддерживая друг друга, чтобы не рухнуть без сил, — этакий фантастический зверь с четырьмя ногами и двумя головами. Я гнал от себя эту мысль. Это был не Ги де Наваллон, а я не был де Сегреном в этом мире. Я гнал от себя эту мысль, но она вновь и вновь возвращалась назад, неотвязная, как зубная боль, расцвечивая яркими красками галеру, бездонное сияние неба, самовлюбленно смотрящееся в бездонное синее море.
— Ты не спишь, Капитан ?
Я не спал. Карл Дитрих фон Брайбернау загадочно улыбался мне улыбкой де Наваллона. Он был как предмостное укрепление, закрывающее ворота замка. При всем своем желании пройти мимо него я не имел никакой возможности.
Он, видимо, был единственным, кто знал в лицо Талбота и мог запросто разоблачить Лиса, он был той ключевой фигурой, которая приводила в движение отлаженные шестерни тайной канцелярии. Он был прикрытыми флангами Лейтонбурга, его передовым охранением и засадным полком. Сам того не зная, он мешал нашему делу куда больше, чем эскорт из полусотни рыцарей, постоянно сопровождавший короля Ричарда.
* * *
— Что ты намерен делать?
— Я выведу его из игры. Лис. Выведу, чего бы это ни стоило.
— Зачем?
— Чтобы заставить Лейтонбурга играть без такого козыря, черт побери. Я могу назвать еще десяток причин…
— Тебе виднее, Капитан. Ты главный. Но, по?моему, это не самая лучшая мысль.
Ты главный. Но, по?моему, это не самая лучшая мысль. Что?то во всем этом мне не нравится.
— Мне тоже, — честно признался я.
* * *
Седовласый рыцарь в серебристом доспехе горделиво гарцевал на другом конце ристалища, являя собой непревзойденный образец рыцарской доблести, щедро согреваемый приветственными криками толпы. Если Лейтонбурга в городе свято почитали, то Брайбернау явно любили.
Надо было действовать. Само по себе мое решение бросить вызов седовласому рыцарю не гарантировало успеха ни на йоту. Если в этом мире он хотя бы на две трети так же преуспел в рыцарском искусстве, как там, где я был с ним знаком, то результат поединка был весьма гадателен. Пятьдесят на пятьдесят.
По приказу герольдов мы отъехали к своим шатрам, чтобы поправить доспех и сменить оружие. Эдвар захлопотал надо мной, как огромная нянька. Пользуясь уединением, я незаметно заглотил порцию сильнодействующего допинга и расслабился, ожидая прилива новых сил.
Это было неспортивно, но я не видел другого выхода. Силы сейчас мне были ой как нужны! Трубы возвестили приближение новой схватки. Я вновь выехал на турнирное поле и встал у своего тачка. Краем глаза я видел фон Шамберга с копьем, .на котором развевалась целая гирлянда лент и рукавов.
Я был темной лошадкой, и здешние дамы не особенно баловали меня своим вниманием. В шатре меня ждала пара рукавов и лазурная лента. Поразмыслив, я повязал ее на свой нашлемник. Подобную на днях я видел у леди Джейн. «Чем черт не шутит», — вздохнул я.
Фон Шамберг показал мне копьем на рыцаря Червленого Вепря, но я только покачал головой и дал ему понять, что буду атаковать Брайбернау. Росс вздохнул, с тоской во взгляде уступая мне своего противника. Я не мог рисковать. При всем моем уважении к Росселину седовласый рыцарь был сильнее.
Вновь прогремели трубы, и начался бой. Как я и ожидал, рыцарь Атакующей Рыси довольно быстро одолел фон Тагеля, сорвав ему пластину оплечья под радостные крики толпы.
Очередь была за нами. Первая схватка закончилась ломанием копий, что вызвало на трибунах бурю восторга и радостные приветствия фавориту.
Вот трубы запели опять, и кони во второй раз понесли нас навстречу друг другу. В тот самый момент, когда копье седовласого рыцаря почти поравнялось с моим конем, я цирковым движением вздернул Мавра на дыбы, заставляя его попятиться и развернуться на задних ногах. Мой скакун недовольно заржал, чувствуя железо, разрывающее ему рот, но копье уже пролетело мимо, и я опустил скакуна, нанося страшный удар сверху вниз в шлем графа фон Брайбернау.
Этот фокус мне когда?то продемонстрировал Бертран Дюгесклен, впечатав меня в ристалище Кресси. Правда, происходило это несколькими веками позже и в другом мире, но сегодня от этого удара, может быть, зависел успех всей нашей операции. По крайней мере я очень старался убедить себя в этом.
Брайбернау лежал, распростертый на земле, не подавая признаков жизни. Я спрыгнул с коня и быстро подбежал к нему. Рыцарь дышал, но был без сознания. Подскочившие пулей оруженосцы начали поднимать его, чтобы отнести в шатер. Сотрясение мозга у славного рыцаря не вызывало сомнений. Я словил одного из оруженосцев за руку и рассказал ему, что следует делать. Он выслушал меня с видимым почтением и еще более видимой неприязнью.
Трибуны молчали. Редкие нестройные хлопки и приветственные крики смолкли сами собой, едва раздавшись. Многие дамы демонстративно покинули свою ложу, вынося мне тем самым свой беспощадный приговор. Рыцарь чести перевел взгляд с ложи дам на ложу герцога. Его высочество был очень опечален поражением своего любимца, но взгляд его выцветших глаз оставался по?прежнему пронзительно?холоден. Он медленно встал и опустил свой жезл, заканчивая тем самым первый день турнира.