— Поверь мне, Рейнар, можно. Уж я?то в этом понимаю. Держись меня, дружок, и ты не пропадешь. Со мной ты быстро поднимешься вверх, не век же тебе разгуливать по Европе, как дикому зверю?
— А вдруг я шпион или грабитель?
— Шпион! — рассмеялся Лоншан. — Я, знаешь, повидал многих шпионов. Любой из моей свиты мог бы оказаться шпионом, только не ты и не Барентон, упокой Господь его душу.
— Видал! Стопроцентное попадание! — это Лис ухмыльнулся уже мне.
— Спасибо на добром слове, ваше преподобие. Вы заглянули прямо в мою душу. Но разрешите все?таки полюбопытствовать, почему такой ничтожный человек, как я, не мог бы оказаться шпионом, подосланным вам с предательской целью?
— Ты слишком любишь странствия, а кроме того, разве ты искал меня, разве это ты желаешь поступить ко мне на службу?
— Пожалуй, нет, монсеньор. Я и сейчас еще ничего не решил.
— То?то же. А Барентон., . Бедняга Барентон! — Лоншан грустно вздохнул. Видимо, он по?настоящему был огорчен потерей своего спутника. — На самом деле он носил другое имя.
— Я знаю. Его звали Жорж Готье де Вердамон.
— Да. Именно так. Во всяком случае, во Франции его называли именно так. Но откуда ты знаешь ?
— В Гаскони принято знать родословную своих родичей до двенадцатого колена.
— Да?да. Ты тоже его родственник. Может, ты знаешь, почему он вынужден скрываться?
— Нет. Но подозреваю. Его отец, Талбот, был одним из самых рьяных сторонников покойного короля Генриха.
— Ты близок к истине, Рейнар, и это еще раз доказывает твою сообразительность. Да, он действительно был враждебен молодым Плантагенетам. Я помог ему укрыться, сменить имя, встать на ноги — он слишком многим обязан мне, чтобы стать шпионом.
«Бедняга, — подумал Лис, — он уже был шпионом, когда попал к тебе. А вернее всего: попал, потому что был шпионом». Я не мог не разделить выводов моего друга. — Хорошо. — Рейнар похлопал по холке своего скакуна. — Я понимаю, монсеньор, что вам тяжело найти посреди дороги человека, который заменил бы Джорджа. Не могу сказать, что это под силу мне. Но я попробую помочь вам, насколько смогу. А там — как Бог даст. Не забывайте, ваше преподобие, я слишком люблю странствия, чтобы жить в клетке, пусть даже золотой.
Глава пятнадцатая
Графиня изменившимся лицом бежит пруду.
О. Бендер
— Капитан! — Мысли Лиса, уносимые потоком сознания, зацепились за облезлый дорожный указатель с грубо вырезанной готической надписью «Ольденбург».
— Ольденбург — это означает Старгород?
— Да, а что? — удивился я проснувшемуся географическому любопытству моего соратника.
— Сбылась мечта идиота! Значит, сегодня я не просто внебрачный, но самый любимый правнук лейтенанта Шмидта, сегодня я — сам великий Комбинатор. Во всяком случае, по совокупности статей.
— Лис, что за чепуху ты несешь?
— Все! Решено! С этого часа я больше не Рихард Зорге! Отрекаюсь от этого имени, отрясаю прах его с рук своих! С этого часа зовите меня просто — Бендер. А по полному счету — Рейнар Серж?Берта?Мария Бендер?бей. Нет. Бей — это как?то по?вражьи, по?турецки. Пожалуй, лучше фон Бендер!
На последнюю тираду у меня не было желания реагировать — время от времени на Сергея накатывали волны воспоминаний тяжелого детства… Избавиться от ностальгии по проклятому прошлому его загадочная славянская душа не хотела ни за какие коврижки.
Дело шло к ночи, и кавалькада мнимого аббата Сен?Тибальда, забыв ленивый дневной шаг, двигалась резвой рысью, стремясь успеть в город до закрытия ворот. Сам Бертран Лоншан, разморенный долгой ездой, старательно клевал носом, вскидываясь и дико озираясь на каждом ухабе. Глухой, тяжелый звук колокола, странно тягучий в душном вязком воздухе наступающей ночи, разорвал тишину.
— Это в городе, ваше преподобие, — прогромыхал сэр Девид Бервуд, скакавший впереди колонны со стягом канцлера. — Подают сигнал к закрытию ворот.
— А? — Лоншан вскинул голову, пытаясь понять, что происходит, — Ворота? Ничего. Нам откроют. Однако велите погонять. Не хватало только, чтобы нас в пути застала гроза.
Кучер пронзительно свистнул и с оттягом хлестнул своим длинным витым бичом по конским спинам.
— Но! Пошли, неживые! — залихватски проорал он. Утомленные дневным переходом кони возмущенно заржали, но ходу не прибавили. Впрочем, это было излишне. Через четверть часа, когда могучие стены и грозные башни Ольденбурга вырисовались на темнеющем с каждой минутой небосклоне, каждый имеющий глаза мог воочию убедиться, что мост поднят, а ворота надежно заперты.
— Что прикажете, ваше преподобие?
— Трубите в рог. Пусть стража пошевелится. Скажите, что мне нужен комендант Климент фон Риненкамп.
Бервуд не замедлил в точности исполнить приказание, и вскоре между зубцами надвратной башни замелькал одинокий факел
— Кого там еще черт приволок? — проорал владелец факела голосом человека, оторванного от одного из двух любимых занятий. Вторым числилась, без сомнения, еда.
— Эй ты там! Немедленно беги к коменданту и скажи ему, что приехал аббат Сен?Тибальд! — грозно проревел Бервуд, потрясая стягом.
— Ха! Да хоть весь конклав[22]! Стану я будить его милость из?за какого?то попа! Спина у меня, с позволения сказать, одна, а палок у его милости — много. Ждите утра! Ничего, небось не помрете, — вяло произнес стражник, которому крепостные стены придавали уверенную наглость.