— Мафиози, второй фронт, спагетти.
— Уже теплее. — В моей голове что?то неуловимо приближалось и отдалялось. — Разгром?
— Нет. Хуже: пропала, исчезла, растворилась… Стоп! Лис, ты гений, хотя сам того не знаешь и знать не должен. Мы. воздвигнем тебе конный бюст на родине героя
— Лучше установи там бюст Сары Янг[27] в натуральном масштабе! Он станет местом всенародного паломничества. Что это тебя проняло?
— Я понял! Как, говаривал гений древности Архимед: «Эв?рика!»
— Что ты там наковырял в своей голове?
— Смотри.
Берем армию и прячем ее в рукав.
— Ну, положим, это ж какой рукав иметь надо? — Лис скептически хмыкнул.
— Нормальный рукав. Размером с Неаполь. Так вот, делаем вид, что армии нет. А на нет — и суда нет. Ею нельзя распоряжаться, на нее нельзя рассчитывать. Она исчезла! Растворилась! Но политические интересы — вещь нематериальная, хоть и цепкая. Они никуда не делись. Соответственно в Неаполь, где «обороняются недобитые остатки», необходимо послать подкрепление. А войска, как известно, из ниоткуда не берутся. Значит, их надо откуда?то снять, посадить на корабли или, что тяжелее, построить в колонны и своим ходом отправить в Италию. Интересно, кстати, где сейчас император?
— А ты не узнал?
— Нет, как?то не нужно было. Ну это поправимо. Подожди. База «Европа?Центр». Джокер Один вызывает базу.
— Слушаю: база «Европа?Центр». Привет, Капитан. Что?то ты зачастил.
— Радость моя. Услышав такой голос, я не мог не перезвонить.
На канале связи послышалось сдавленное рычание. «Тоже мне, Отелло доморощенный», — усмехнулся я.
— Скажи мне, мой ангел, где сейчас обретается император?
— Который из них?
— Здешний. Генрих Четвертый.
— Под Гамбургом в военном лагере.
— В военном лагере! Великолепно! На границе с Вестфоль?дом. Просто потрясающе! Спасибо, солнышко, отбой связи.
— Так быстро?
— Ну ты же не хочешь, чтобы я попался в лапы Тому, Кто Рычит На Канале? Он же меня на ноль помножит! Это ж к гадалке не ходить.
Мои слова были встречены удивительно приятным смехом, отбой был безболезненно принят, следующий раз гарантировался ответ вне очереди.
— Лис, все в порядке. Он там, где ему и надлежит быть.
— Да, я слышал. Это значит, что ближайшее время он целиком будет занят формированием подмоги в Италию.
— А значит…
— А значит, ему будет не до закулисной политики любимого дядюшки. Правильно?
— Не совсем. В данной ситуации его величество должен понимать — если нет, дядюшка ему непременно растолкует, — что фигура Ричарда, главного покровителя гвельфов, для него — залог спокойствия, и убивать его при таком раскладе — экзотический вид самоубийства.
— А подмога, прибыв в Неаполь, в два счета будет либо разоружена, либо, что скорее, перейдет на сторону сильного. Это ж тот самый случай, когда до Господа рукой подать, а до царя далеко.
— Логично. А поскольку средства связи в руках все того же Лейтонбурга, то ждать разоблачительного опровержения в утреннем выпуске газет ему не приходится. Но я подозреваю, что даже в этом случае Оттон не стал бы рисковать.
— Ты это о чем ?
— О том, что вся эта авантюра носит весьма ограниченный во времени характер.
— То есть?
— То есть в ближайшую пару недель в стране должен произойти государственный переворот. Когда корабли прибудут в Неаполь, войску останется только присягнуть новому государю?императору.
— Да?а! Могута! Какой умище! Какой матерый человечище… Нет, так я тебя уже хвалил, повторяюсь от восхищения. Что ж, убедил. Я согласен признать, что иногда в твоих мозгах самое лучшее — это не мой голос.
— Иди спать, Лис. Ты переутомился. Распорядись, кстати, чтобы завтра поутру гонца протрезвили, взгромоздили на лошадь и отправили в заданном направлении.
Глава шестнадцатая
Пора добраться до картечи!
Из речей, слышимых повсюду
И был день, и была ночь. И снова день, и снова ночь. И наступило утро.
Минут десять я лежал не открывая глаз, обреченно слушая беспорядочный городской шум.
И снова день, и снова ночь. И наступило утро.
Минут десять я лежал не открывая глаз, обреченно слушая беспорядочный городской шум. Вскоре я уже знал, что и почем в окрестностях моей гостиницы, все местные новости и обращения кандидатов в будущие святые.
Вчерашний вечер вспоминался с трудом. Заскучав в ожидании начала славных дел, я махнул рукой на запреты и внес в Европу страшную заразу — игру в карты. Полная, красочная колода обошлась мне всего в два динария, а к тому моменту, который я еще помнил, на столе передо мной громоздилась груда блестящих солидов и еще одна груда чуть менее блестящих динариев.
Увы, в покер для меня тут соперников не нашлось, однако наиболее одаренные уже вовсю резались во французскую игру шевалье де Берца, а уж «очко» и «девятка» шли хитом сезона. Судя по звукам, доносившимся снизу, художник, рисовавший мою колоду карт, к концу турнира должен был стать вполне обеспеченным человеком. Рыцари и бароны, во множестве съехавшиеся на турнир, с такой детской радостью и непосредственностью расставались с деньгами, что ставки неуклонно повышались, ас ними начали ползти вверх цены на все. Благосостояние честных граждан, согласно закону природы, что ничто никуда не исчезает бесследно, росло как на дрожжах.