Вздохнув, я вызвал Лиса. Для моего друга не существовало неприступных стен, точно так же для него не было запертых ворот.
* * *
Рейнар перебирал струны мандолы, напевая:
Барон Жермон поехал на войну.
Для моего друга не существовало неприступных стен, точно так же для него не было запертых ворот.
* * *
Рейнар перебирал струны мандолы, напевая:
Барон Жермон поехал на войну.
Его красавица жена
Осталась ждать, едва жива
От грусти и печали.
Судя по всему, выступление гайренского менестреля имело большой успех.
— Лис, передохни пару минут.
— Капитан, что тебе нужно? Я только распелся. Я, между прочим, работаю. Как, ты считаешь, мне лучше свить гнездо здесь или по?прежнему сшиваться в аббатстве Святой Агаты ?
— Не злись, я на минутку. У меня есть странное чувство, что завтра его высочество вплотную заинтересуется моей подрывной деятельностью.
— Почему ты так решил?
— Потому что я разворошил змеючник, а принц Оттон не тот человек, чтобы спускать кому?то подобные фокусы просто так. Значит, надо ждать гостей.
— И что ты думаешь делать?
— Пока ничего. Как говорится: «Ввяжемся в драку, а там разберемся». Во. всяком случае, если со мной что?то случится, бери командование на себя.
— Тоже мне, сказал. Это и ежу понятно.
— А если понятно, то не забудь поздравить нашего друга фон Шамберга с новой должностью. Он?то еще не знает, что ты тоже за наших играешь!
Глава двадцатая
Если у вас нет проблем — ищите женщину.
Анна де Бенль
Зала герцогского замка была полна народа. В ней царило то странное оживление, которое вообще свойственно окончанию любого мало?мальски крупного соревнования. Участники, тренеры и родственники, почитательницы, застывшие в ожидании приветливого взгляда, словно гончие перед броском, — все это, конечно, со скидкой на куртуазный двенадцатый век, имело место быть в этой зале.
О, этот куртуазный век! Конечно, здесь, в Германии, нравы были более грубыми и отношения менее изысканными, чем, скажем, в умопомрачительной Тулузе, но все же и здесь на дворянина, предлагающего руку даме своего сердца, не вытерев ее предварительно после куска жареной оленины о шерсть ближайшей собаки или хотя бы об штаны, смотрели как на неотесанного мужлана.
Ах, что за взгляды здесь дарились, что за вино тут лилось, что за песни распевали сладкоголосые менестрели, переполненные впечатлениями от сегодняшних поединков, как пчелиный улей медом. Боже, как фонтанировал источник их вдохновения, исторгая одну за другой новые и хорошо забытые старые песни — что, в сущности, одно и то же — об отваге рыцарей и о несомненной прелести прекрасных дам.
Честно говоря, я не совсем понимал бытующую здесь манеру петь пятнадцать?двадцать песен одновременно в разных концах залы. По?моему, это несколько мешало воспри?ятию текста, но, как известно, в чужой монастырь со своим уставом лучше не соваться. К тому же я не замечал, чтобы это как?то мешало петь моему напарнику. Вообще сомневаюсь, чтобы что?то могло помешать ему петь.
Однако сейчас перед ним стояла несколько другая задача, и потому славный гайренский менестрель слегка нервничал. Признаться, было от чего. На вечеринке присутствовало большинство отважных рыцарей, ломавших копья в сегодняшних схватках, но увенчанного лаврами победителя, размахая из размахаев, нашего милого фон Шамберга, здесь не было.
Пока Земля еще вертится,
Господи — твоя власть! —
Дай рвущемуся к власти
Навластвоваться всласть.
Лис наклонил голову к грифу мандолы, легкими движениями перебирая ее струны так, что, казалось, музыка является неотъемлемой частью тех потрясающих душу слов, которые негромко выпевал он.
Дай передышку щедрому,
Хоть до исхода дня,
Каину дай раскаянье…
И не забудь про меня.
Может быть, привлеченные негромкими словами песни, а может быть, пораженные этими словами, прекрасные дамы и благородные кавалеры в неестественном для столь импульсивного времени молчании внимали игре менестреля, даже не обращая внимания на небольшое космогоническое несоответствие.
Вертится Земля или же, наоборот, стоит как вкопанная, кому сейчас было до этого дело?
— Вы гений! — Грузное, как танк Большой земли, рухнуло на скамью рядом с Лисом нечто живое, отчего сидевшие на другом ее конце были вынуждены невольно подскочить. — Эта песня! Клянусь причастием, я никогда не слышал ничего подобного! Это просто замечательно! — Необъятное чрево рыцаря было обтянуто зеленой туникой, усеянной серебряными лилиями, отчего неуловимо напоминало цветущий холм. — Кстати, мой друг, не видел ли я вас когда?нибудь раньше?
— Почему бы нет? — бойко отвечал Лис, перехватывая , на лету инициативу. — Вполне могли видеть. Скажем, в Святой Земле. Вы бывали в Святой Земле?
Если бы рыцарь немного поднатужился, ему бы не пришлось гонять свою полупьяную мысль так далеко. Ни в чумных бараках Антиохии, ни под злосчастными стенами Сен?Жан д'Акра, ни на Арсуфской возвышенности он не мог видеть лица доблестного Рейнара Л'Арсо д'0рбиньяка. Для того, чтобы вспомнить этот отважный лик, опаленный ветрами дальних странствий, ему достаточно было вернуться на несколько дней назад в ольденбургскую гостиницу «Черный орел». На наше счастье, он не сделал этого мысленного усилия.