— Узнаем.
— Эта посудина нам понадобится. Замаскируйтесь неподалеку и ждите моего возвращения. Думаю, я не задержусь.
— Ясно, понял. Ну что ж, поехали.
За дверью было слышно, как полномочный представитель честного воинства переругивается со своими соратниками. Слов было не разобрать, но, судя по всему, спор был нешуточный.
— Эй, латник, где ты там?
Спор за дверью прекратился.
— Строй свое войско. Мы направляемся в замок.
Незадачливый сын рыцаря за дверью робко кашлянул.
— Ваша светлость… Зачем всем?то в замок? Пусть ребята отдыхают…
«Что, страшно, уродище? Оно и понятно. Это на пользу. Впредь думать будете, с кем стоит драться, а с кем лучше сделать «ну его».
— Ладно. Так и быть, Готфрид. Пойдем мы с тобой. Господин купец согласился оплатить вам выпивку. Так что Бог с вами, сидите здесь.
За дверью послышалось тихое ликование. Неотомщенная кровь была оплачена неочищенным спиртом.
Теперь оставалось нехитрое приспособление из палочки, веревочки и грузика.
Так что Бог с вами, сидите здесь.
За дверью послышалось тихое ликование. Неотомщенная кровь была оплачена неочищенным спиртом.
Теперь оставалось нехитрое приспособление из палочки, веревочки и грузика. Палочка, втиснутая между досками двери, держала засов в поднятом состоянии. К палочке этой на веревочке грузик привязан — светильня глиняная. Стоит светильня на торце засова. Хорошо стоит. Если дверь не трогать. А если ею, скажем, хлопнуть — светильня упадет и палочку за собой потянет. Засов сам собой закроется.
Ну что ж! И раз, и два, и три. Начали. Мое появление в дверях произвело должный эффект. В зале воцарилась тишина. Воинство, глядя на меня глазами, полными злости и преданности, склонилось в почтительном поклоне. Кабатчик, с лицом, сияющим, как новенький солид, резвой рысью подскочил ко мне.
— Не знаю, как и благодарить вас, добрый господин. Вы спасли мое заведение. Что б я без вас?то?!
— A?a, пустое. На вот, возьми. — Я высыпал в пухлую ладонь хозяина десяток динариев.
Кабатчик утер вновь подступившие слезы рукавом и стал низко кланяться:
— Спасибо вам, благодетель, да как же так?
— Сегодня солдаты пьют бесплатно. Ты понял меня?
— Что вы, ваша светлость! Не извольте сомневаться! Пусть помянут.
Не слушая его слов, я зашагал через залу, сопровождаемый горе?проводником. Понятное дело, ни в какой замок я сейчас не поеду. Это же надо быть слепым нищим, а не коронным рыцарем, чтобы пурпурный крест в терновом венке Эггенбургов от леопардового льва Камдилов не отличить. Но, боюсь, мой провожатый должен был узнать об этом несколько позже.
У конюшни, как и предупреждал Лис, сшивался какой?то молокосос. Судя по всему, тропа войны совсем недавно поманила бедолагу неясным запахом добычи, и, вероятно, тяжелая рука Рейнара могла стать для него первым тернием на этом пути. А пока что ночная сырость делала свое мокрое дело. Бедолага зябко кутался в плащ, переступая с ноги на ногу. Факел, примощенный возле него, отбрасывал мечущиеся зыбкие тени, освещая лишь самого стражника, делая все вокруг непонятным и устрашающим.
Видимо, отгоняя свои ночные страхи, юнец судорожно сжимал длинный кинжал, возлагая, как водится, на него безмерные надежды в спасении продрогшего тела.
Когда из окружающей тьмы вдруг появился тот самый рыцарь, который давеча в зале четверых нападавших голыми руками в кучу сложил, в глазах воина?первачка не вспыхнуло желание отстаивать конюшню до последней капли крови. Ой, совсем не отразилось. Так он и замер на месте, думая про себя, то ли в темень ночную зайцем прыгнуть, то ли крик поднять.
— Спокойно, Леонард, свои! — с облегчением услышал вчерашний новобранец голос старшего товарища.
— То?то же, что свои. А я гляжу, крадется кто?то в темноте. Хорошо, что обозвались. А то точно бы зашиб.
Я с трудом сдержал смех при этих словах.
— Ты смотри, кого зашибать, дерьмо ты коровье! Это ж сам маркграф фон Эггенбург, императорский сенешаль, — позаботился обо мне латник.
Леонард стал неотличимо похож на жену Лота: с открытым ртом и часто моргающими глазами.
— Чего стоишь, дуралей, словно копье проглотил! А ну быстро выводи коня его светлости!
Бдительный охранник не заставил себя упрашивать и исчез в конюшне. Где?то поблизости зацвиркала цикада. Я посмотрел в ту сторону, откуда доносился звук, и, вглядевшись, различил то, что ожидал увидеть. Неподалеку от ворот конюшни, над забором, отделяющим ее от сада, склонилось старое ветвистое дерево. Одна из ветвей, толстая и причудливо изогнутая, располагалась как раз в ярде над головой караульного. Надо ли говорить, что на ней в вальяжной позе расположился мой верный напарник, практически невидимый в своем темном одеянии.
— Вот ваш конь, ваша светлость. Экий красавец. Эх! Мне бы такого! — Мой вороной жеребец презрительно фыркнул на плебея и встал на дыбы.
— Спокойно, Мавр, спокойно. Дурак ты, парень, чтобы такого коня в узде держать, всей твоей деревни не хватит.
— Если ваша светлость пожелает, я поведу коня в поводу. — Латник почтительно поклонился.
— А ты как думал, Готфрид? Я что — по этакой темени буду шею себе ломать?!
— А и сломал бы — невелика беда, — пробурчал тот, кого мой латник назвал Леонардом.