— Ну что? — не выдержала я, оторвавшись от чистки почтового ящика от спама.
— Жан, я ведь твоя подруга, — напомнила Сашка, укоризненно глядя на меня из-под длинной золотисто-русой челки. — Ты можешь доверять мне.
Я запнулась о ее взгляд и мысленно выругалась. Нет, ну не рассказывать же ей, как я опозорилась в подворотне, сперва обомлев в объятиях маньяка, а потом обблевав роскошное пальто и упав лицом в лужу. Тогда моя репутация будет безнадежно подмочена. А репутация, как говорится, как девственность. Однажды потеряешь — уже не вернешь. Сашка, конечно, никому не расскажет, но и я не хочу, чтобы у моего позора были другие свидетели, кроме меня и маньяка на букву Ж. Саша истолковала мое молчание на свой лад и осторожно сказала:
— Жан, я ведь обо всем догадываюсь.
— Да ну? — насторожилась я. — О чем это, интересно?
— О твоей руке… которую собака покусала.
Я машинально спрятала запястье с повязкой под столом.
— Вот видишь! — укоризненно заметила Саша. — Не было никакой собаки. А если бы и была, ты бы сейчас вовсю размахивала руками и ругала почем свет зря и собаку вплоть до ее предков в десятом поколении, и ее безмозглого хозяина, и ныла бы у меня на груди, что ты не хочешь делать уколы от бешенства.
Это точно — я такая. Если меня разозлить — злость моя будет громкой, да и поныть я люблю — с чувством, с надрывом, в полный голос.
Я промолчала, признавая правоту Сашкиных домыслов и сучительно соображая, чего бы такого придумать, лишь бы не говорить правду.
— А сейчас ты отчаянно думаешь, что бы мне такого правдоподобного наврать, чтобы я от тебя отвязалась, да? — печально вздохнула Саша.
Я сконфуженно отвела глаза.
— Жан, он что, тебя бил? — обеспокоенно вглядываясь в мое лицо, спросила подружка.
— Кто? — дрогнула я.
— Ну этот твой, ради которого ты вчера так расфуфырилась, — неопределенно пожала плечами Саша.
Ах, вот оно что! Сашка меня еще вчера весь день пытала, куда это я так вырядилась и не желала верить в то, что модное пальто и замшевые сапожки вытащены из шкафа ради заурядного похода на работу. В течение дня Саша выдвигала различные версии моего вечернего досуга: от романтического ужина до вручения премии «Гламур года», которая, по иронии судьбы, проходила вчера. Как бы мне хотелось, чтобы ее последнее предположение оказалось верным! Но вчера вместо того, чтобы блистать перед вспышками фотокамер в пафосном клубе, я, как какая-нибудь горемычная Золушка, месила глину в районе Котловке. Моими любимыми сапожками! Которые я с таким трудом отхватила на распродаже и которые теперь безнадежно погибли, как и пальто. А все подлый Однорог!
— Вот гад! — воскликнула тем временем Сашка.
— Ага! — поддакнула я, имея в виду зловредного Однорога. До вчерашнего дня он и не планировал браться за этот безнадежный заказ и даже выбросил заявку в мусорную корзину. А вчера ему захотелось меня унизить, и вот вам пожалуйста — дизайнерские шмотки безнадежно испорчены, а маньяк-кровопийца знает, где я живу.
— Он издевался над тобой? — голос Саши дрогнул.
Можно ли считать издевательством его вчерашнее задание?
— Еще как! — горячо подтвердила я. — Видела бы ты, какое удовольствие это ему доставляет!
— И как ты это только терпишь? — дрожа от возмущения, выкрикнула Саша.
— Сама себе поражаюсь, — честно призналась я. — Наверное, все дело в том, что на носу распродажи.
— Жанна, — с ужасом протянула Саша, — и ты ради своих шмоток готова терпеть такое?!
— Ради того волшебного изумрудного топа от Фенди и шикарных джинс от Дольче я готова на все, — твердо сказала я.
— Сама себе поражаюсь, — честно призналась я. — Наверное, все дело в том, что на носу распродажи.
— Жанна, — с ужасом протянула Саша, — и ты ради своих шмоток готова терпеть такое?!
— Ради того волшебного изумрудного топа от Фенди и шикарных джинс от Дольче я готова на все, — твердо сказала я.
— Ну уж нет! — Сашка вдарила кулаком по столу. — Я как твоя подруга просто обязана вмешаться и спасти тебя!
— Ты хочешь одолжить мне денег? — оживилась я.
— Я поговорю с этим отморозком! — решительно заявила Саша.
— Не надо, Саш, — испугалась я. Не хватало, чтобы еще подружка навлекла на себя немилость Однорога, и тот сослал бы ее в наш бобруйский филиал, продавать какую-нибудь забытую богом свиноферму. А что, с него станется!
— Нет, я это так не оставлю, — горячилась Саша. — Он за все ответит!
— Не переживай, Саш, я сама найду повод с ним поквитаться, — мстительно пообещала я.
Со стороны Однорога было крайне неосмотрительно так унизительно наказать меня за потерю клиента. Разведенная рублевская дамочка Илона Горячкина, доверившая нам поиск нового жилища, была особой капризной, непостоянной и сама не знала, чего хотела. К несчастью, мучиться с мадам Горячкиной выпало именно мне. За последний месяц я подыскала для нее двадцать вариантов квартир и загородных домов. Горячкина не одобрила ни один! В первую встречу она не смогла четко сформулировать свои желания, и я предложила ей возможные варианты. Горячкина категорически отказалась от загородного дома и возжелала шикарные апартаменты в центре города с видом на Кремль. Когда таковые нашлись и я привезла мадам на место, Горячкина скептически оглядела башни Кремля, прошлась по балкону, вдохнув загазованного столичного воздуха, поразилась обилию машин под окнами, и изрекла, что это совсем не то, чего она хочет. Илону осенило, что ей нужен домик в деревне! Точнее — не домик, а дворец, и не в деревне, а в элитном поселке, и чтобы под окнами — непременно пруд с лебедями, и чтобы воздух чистейший, как на курорте. Один из предложенных мной «дворцов» она отбрила, едва услышав название поселка: «Девушка, и как вы себе представляете, что я скажу друзьям, что живу в Кузькино?!» После такого заявления предлагать ей дома в поселке Голубой залив и у реки Пипка, на осмотр которых я потратила два рабочих дня, я не решилась. В Царской Горке Горячкиной не понравился дом, в Радужном слишком громко квакали лягушки. При звуках их пения, Илону осенило снова: в деревне она жить не может, ей нужна только городская квартира. Сашка к тому моменту успела провернуть три сделки и получить хороший процент, а я все мучилась с Горячкиной. Словом, после того, как Илона забраковала двадцатый вариант, я не выдержала и сказала мадам все, что думаю о ее деловом подходе. Горячкина, в соответствии со своей фамилией, разобиделась на смерть, отказалась от услуг нашего агентства и ушла изводить конкурентов. А Однорог, на которого Илона напоследок излила весь запас своего яда, в свою очередь, обозлился на меня и устроил выволочку за потерю особо ценного клиента!