Он снова напал — и снова мне удалось уклониться от его кулаков и нанести несколько болезненных ударов в грудь и в живот. Он нападал — я защищалась. Ногами, зубами, кулаками — как могла. Откуда только взялись во мне эти умения — понятия не имею. Только Жан все с нарастающим уважением поглядывал на меня и не оставлял попыток одержать надо мной победу. Он нападал — я защищалась. Не всегда это удавалось хорошо, и я получила несколько ощутимых толчков, которые наверняка синяками впечатались в тело. Спасибо Слезе — я не чувствовала боли.
— Ангелок, ты еще не устала?
— Вот тебе ангелок! — Удар по касательной по скуле, казалось, значительно подпортил голливудскую улыбку моего визави.
— Нет, это уже из другого кино, — оскалился он, вытирая кровь в уголке рта белоснежным манжетом.
— Ты о чем? — насторожилась я.
— Да ты используешь приемы из знаменитых боевиков, — с усмешкой сообщил вампир. — Дерешься как ангелы Чарли и Беатрикс Кидо, уворачиваешься от ударов, как Нео из «Матрицы».
Неужели? Так вот откуда что берется. Спасибо тебе, Слеза. Спасибо, Голливуд! Спасибо, братья Вачовски и Квентин Тарантино.
Окрыленная этим знанием и пылая ненавистью Тринадцатой Слезы, я бросилась на Жана. Теперь уже я нападала, а защищался он. К чести Жана надо признать, что он был достойным противником и владел единоборствами не хуже киношных персонажей, которых я непроизвольно копировала, так что скоро я изрядно выдохлась.
— Сдавайся, — прошептал он, в конце концов прижав меня к стене. — Увлекательно было сразиться с достойным соперником, но согласись — я сильнее. Я изучал единоборства в Китае, Таиланде и Корее. Я не хочу причинять тебе боли. Я ведь тебя почти люблю.
Я вдруг почувствовала, как сила стремительно уходит из меня и на меня накатывает страшная усталость и желание покориться Жану.
— Ты любишь только себя, — прошипела я, безнадежно пытаясь сопротивляться.
— Я готов полюбить тебя.
Я застонала, почти ощутимо чувствуя, как его слова лишают меня последних сил.
Я забилась в его руках, в надежде ответить ему с той фантастической силой, которой когда-то так испугался Глеб, которая вчера смяла железную кружку и сегодня погнула сталь входной двери. Но силы не было. Разрушительная сила, которой меня прежде питал сам Жан, ушла. С тех пор, как я вошла сюда и вампир убедился в подлинности Слезы, спасшей меня от пули, он пытался заполучить меня в союзники, защитил от Элен, пел комплименты, демонстрировал по отношению ко мне свое дружелюбие, а сейчас и вовсе почти признался в любви, похоже, тем самым обезопасив себя и лишив меня сверхъестественной силы. Интересно, он это нарочно? Ненависть, которую усиливала Тринадцатая Слеза, бурлила в моей крови, Слеза Силы делала меня невосприимчивой к боли, давала преимущество во владении оружием и вызывала в памяти навыки боя, которые я видела в кино. Но сейчас, без подпитки силой Жана, я могла рассчитывать только на свои собственные физические силы. То есть была совершенно беспомощна.
С первого этажа донеслись крики и выстрелы.
— Вот и твои друзья на подходе, mon amour, — вампир погладил меня по щеке, — пора.
Его рука сорвала с запястья Слезу Силы — шнурок, державший ее, ослаб во время драки и поддался без труда. Серебряное солнышко блеснуло последний раз и исчезло в стиснутом кулаке вампира. Тут же ко мне вернулась боль: засаднили разодранные в кровь ладони, заныл ожог, заломило все тело, резкая боль пронзила ребро — так сильно, что я не устояла бы на ногах, если бы меня не удержал Жан.
Вампир, однако, по-своему расценил мой стон и мою слабость.
— Сложно расставаться со Слезкой? А теперь отдай мне вторую.
Я оцепенела от этих слов. Откуда он знает про Тринадцатую Слезу? Он не может ее видеть — она спрятана под воротом джемпера. Он не может про нее знать, про нее не знает никто, кроме старейшин и Вацлава…
Но он знает.
Знает, с ужасом поняла я, вспомнив его вопрос к Элен и ее ответ. «Да, все при ней, — сказала ясновидящая, глядя на меня. — Полный комплект». Но Тринадцатая Слеза не должна попасть к Жану, иначе случится катастрофа, и к власти придет полностью сумасшедший правитель…
— Какую еще вторую? — хрипло прошептала я, не желая сдаваться.
— Ту, с которой все началось, — плотоядно улыбнулся Жан. — Ту, которая сделала тебя подобной мне.
— О чем ты говоришь?
— Я говорю о Слезе Привлекательности, которой ты владеешь, — ошарашил меня Жан.
— О чем ты говоришь?
— Я говорю о Слезе Привлекательности, которой ты владеешь, — ошарашил меня Жан. — Именно ее я искал в ту ночь в окрестностях твоего дома. Именно она заставила меня остановить тебя в той подворотне. Я потом долго думал: как же так получилось? Я ведь не был голоден, Элен подставляла мне свое горло по первому требованию. Незадолго до нашей встречи я как раз подкрепился. И тем не менее, когда я увидел тебя, то не смог пройти мимо. Почему?
— Почему? — эхом повторила я.
— Потому что у тебя было то, что я искал.
— Ты бредишь, — неуверенно возразила я, вспомнив, при каких обстоятельствах я получила серебряное кольцо, которое впоследствии переплавила в пирсинг.
Его подарил свихнувшийся на старинных кладах бойфренд Федор, утверждавший, что оно — часть древнего сокровища. Федор был отнюдь не похож на Индиану Джонса или на других широкоплечих и мужественных голливудских кладоискателей. Он был страшным, как печально известный Шерминатор в фильме «Американский пирог». У него были вечно сальные патлы до плеч и единственные джинсы с рынка, застиранные до дыр. Даже терпимая Сашка не скрывала своего неодобрения от нашего союза и недоумевала, как я в здравом уме могла обратить внимание на этого «ископаемого». А меня приводили в восторг его длинные артистические пальцы, на которых он, не снимая, носил старинное серебряное кольцо, и его блестящие глаза, и его греческий профиль… «Приворожил он тебя что ли?» — в сердцах говаривала Саша. Такую же версию высказала впоследствии и мама. А соседка Настя и вовсе однажды сдала Федора милиции. Она видела, как Федор открывал дверь моим ключом, и приняла его за вороватого бомжа. Моя влюбленность к Федору прошла в тот миг, когда он снял с пальца серебряное кольцо, с которым никогда не расставался, и подарил его мне. Я отчетливо помню, как с глаз моих словно спала пелена. Я увидела перед собой тощего, щуплого, потного юношу неопределенного возраста, в котором с трудом узнала своего романтичного кладоискателя…