— Что-то мне нехорошо, — честно ответила я. — Свежего воздуха глотнуть захотелось.
— Опять в вегетарианство играешь? — пожурил Аристарх. — Одним воздухом сыт не будешь. Как бы не траванулась газами мегаполиса. Садись, балда. — Он вытащил из бардачка пластиковую бутылочку с известным мне содержимым. — Садись и выпей, а то ты сама не своя.
— Ты за этим притормозил? — нервно спросила я.
— А за чем же еще? — поразился Алмазов. — Обессилевшего вампа сразу видно по нервному поведению, а ты сегодня просто комок нервов.
Немного успокоившись его объяснением, я села в машину и взяла в руки бутылочку, внимательно разглядывая этикетку с названием станции переливания. Вроде ничего подозрительного. Но вдруг он решил отступить от своих правил и не колоть ядом, а напоить им?
— Я смотрю, ты становишься гурманкой. Не устраивает первая группа? — пошутил вампир, по-своему расценив мое замешательство. — Извини, четвертая очень редка, даже старейшинам не всегда достается.
Решившись, я выпила дневную норму сыворотки. Действительно, я уже обходилась без нее дня три, а сегодня мне особенно понадобятся силы. Как мне это раньше в голову не пришло. Подготовилась, идиотка! Даже про газовый баллончик не забыла, гардероб с такой тщательностью продумала, а о самом важной, о силе, не позаботилась. В первую минуту желудок скрутила привычная волна протеста, а потом внутри растеклось живительное тепло.
— Хорошо пошла? — подмигнул Аристарх.
— Ты просто невыносим, — проворчала я.
— На здоровье, внученька, — хмыкнул вампир, намекая на мою неблагодарность.
— И не надейся! — осадила я.
— Надежда умирает последней. Есть у меня мечта, в которой ты играешь не последнюю роль.
— Это какая же? — насторожилась я.
— Что на старости лет ты поднесешь мне стакан…
— Крови? — угрюмо закончила я.
— Да уж не водопроводной воды, надеюсь, — ухмыльнулся Аристарх. — С нее я точно ноги протяну.
— Можешь рассчитывать на мое милосердие, дедуля, — двусмысленно пообещала я.
— Звучит устрашающе, — улыбнулся вампир, поворачивая ключ зажигания. — Надеюсь, оно мне еще нескоро понадобится.
Как знать, дедуля, как знать.
«Подземелье» встретило нас праздничной иллюминацией и шумом голосов. У зеркала в гардеробе крутилась стайка нарядных, как голливудские лауреатки, вампирш. Все были в шикарных платьях длиной в пол, и я почувствовала себя замарашкой в своих лучших выходных бриджах. Еще больше заставил меня закомплексовать Аристарх. Под его длинным кашемировым пальто оказался смокинг, какие я видела раньше только в кино и в телевизионных репортажах со светских мероприятий, но никогда — на живых мужчинах.
— Выглядишь шикарно, — искренне восхитилась я.
— Это я должен делать тебе комплименты, — шутливо нахмурился Алмазов.
— Можешь похвалить… мою сумочку! — Я с вызовом вздернула локоть, на котором повисла красная котомка.
— Лучше я похвалю твои глаза, — хрюкнул Аристарх.
— Отчего же?
— Они хоть настоящие, — многозначительно изрек вампир и, подхватив меня под свободную руку, повел к залу.
Пока мы шли по коридору, превратившемуся на этот вечер в портретную галерею именинницы, я с любопытством разглядывала изображения Инессы, развешанные по правой стене. Они представляли собой страницы жизни вампирши в разных странах в разные периоды времени, о которых говорили цифры внизу каждого портрета.
Они представляли собой страницы жизни вампирши в разных странах в разные периоды времени, о которых говорили цифры внизу каждого портрета. Открывала импровизированную галерею старинная фотография в коричнево-белой гамме, датированная 1886 годом. Младенец в чепчике на руках у счастливых родителей — полной, красивой, эффектной дамы в вычурной шляпке, которая привела бы в восторг бабушку Лизу, и бесцветный господин с набриолиненными волосами и жидкой бородкой. Мать Инессы, яркая своей экзотичной красотой, вне всяких сомнений была полукровкой и напомнила мне о романе Майн Рида «Квартеронка». Отец Раевской совершенно терялся на фоне броской красоты жены, но в его фигуре и во взгляде чувствовалась твердость характера и деловая хватка.
— Неравный брак, — приглушенно прозвучал чей-то злорадный голос за спиной. — Крупнейший фабрикант и безродная модистка.
Я обернулась и в двух вампиршах в нарядных платьях узнала девушек из раздевалки фитнес-клуба. В тот раз они судачили о новом тренере, запретившим пить кровь после тренировки, сейчас азартно перемывали косточки имениннице. Аристарх никак не прокомментировал их замечание, и мы перешли к следующей черно-белой фотографии. 1892 год, Италия. Мать все в такой же широкополой шляпе, отец опирается на трость, маленькая и очень хорошенькая Инесса хмурит брови, устав позировать на фоне живописного морского пейзажа. Еще несколько семейных фото, и вот уже первый одиночный портрет: Чикаго, 1902 год, Инесса — изысканная барышня в платье с узкой талией и с кружевным зонтиком в руке, одетой в шелковую перчатку. У этой фотографии я задержалась дольше. Настолько поразил меня этот зонтик, эта перчатка, эта старомодная прическа — и лицо Инессы, без косметики, без привычной голливудской улыбки. Глядя на это фото, которому больше ста лет, я впервые почувствовала возраст Инессы, ее жизненный опыт и ту столетнюю историю, которая прошла перед ее глазами.