Я не миновала и половины пути к станции, как хляби небесные разверзлись, превратив улицы в венецианские каналы. Мои сапожки — моя гордость, моя прелесть и мое сокровище, за которые я выложила половину долгожданной премии и которым радовалась не меньше, чем Золушка хрустальным туфелькам — превратились в уныло чавкающие калоши. Дождь горошинами бил по обтянутым капроном коленкам, которые я безуспешно пыталась спрятать под полами короткого пальто. Игривое колье, обвивавшее шею толстыми звеньями, из модной бижутерии превратилось в орудие пытки, холодя кожу льдом металла.
К счастью, за час дороги, проведенный под землей, ливень устал рвать облака и смирился с невозможностью обратить Москву в Венецию.
Игривое колье, обвивавшее шею толстыми звеньями, из модной бижутерии превратилось в орудие пытки, холодя кожу льдом металла.
К счастью, за час дороги, проведенный под землей, ливень устал рвать облака и смирился с невозможностью обратить Москву в Венецию. Так что из перехода «Беляево» я вынырнула уже без опасений быть смытой с лица земли и бодрой походкой принцессы на горошине зашагала к дому. За свой внешний вид я могла не опасаться: дождь всегда был для меня лучшим стилистом и закручивал тщательно выпрямленные волосы в восхитительные спиральки — на зависть всем офисным кокеткам. Вот только сейчас мне эта красота ни к чему: время позднее, уже стемнело, не хватало еще какого маньяка на свою голову соблазнить. Я прибавила шаг и уже собиралась свернуть на дорогу, ведущую к дому, как путь мне преградило неожиданное препятствие.
— Раскинулась лужа широко, — мрачно прокомментировала я, глядя на безобразие, отрезавшее короткий путь к дому.
Перейти его вброд я бы не решилась — моя замшевая прелесть такого купания уж точно бы не пережила. Я посторонилась, пропуская вперед припозднившегося школьника, с азартом запрыгавшего по луже, и со вздохом двинулась в обход.
Пришлось вернуться назад и нырнуть в зловещий сумрак дворика, окруженный с одной стороны складами магазинов, с другой — гаражами, с третьей — заброшенным павильоном, некогда бывшим пунктом приема стеклотары. Отличная декорация для фильма ужасов и мечта маньяка. Сквозной проход через арку редко прельщал припозднившихся прохожих и, несмотря на то, что через дворик можно было значительно срезать путь до ближайших домов, осторожные граждане всегда предпочитали идти в обход. Вот только в моем случае обход, а точнее — переход лужи вброд, завершился бы трагической гибелью сапожек, об обладании которыми я мечтала долгих два месяца. Оставалось надеяться, что в такую погоду приличный маньяк и собаку на улицу не выгонит, не говоря уж о себе самом.
Подбадривая себя таким образом, я быстро прошмыгнула половину пути и замешкалась, обходя лужу, коварно подкараулившую меня и здесь. Где-то слева мелькнула тень. Я ускорила шаг и ступила под арку.
Прямо на меня неслась женская фигурка, на тонкой шейке которой развевался алый шарф, а ее длинные ноги покачивались на высоченных шпильках. Еще одна жертва «Космо», чтоб его, и весь глянец заодно!
— Жа-а-н! — протяжно провыла дева, протягивая руки. Я едва увернулась от острых когтей, один из которых целился прямиком мне в глаз.
— Мы знакомы? — удивилась я, глядя толи на девочку, толи на ожившую картинку из журнала мод, назвавшую меня по имени, снизу вверх. Я уродилась малявкой, и со своим ростом могла претендовать только на место солистки в «Блестящих», тогда как длинноногая могла бы стать украшением любого подиума.
Дева тем временем бросила на меня недоумевающий взгляд и завертела головой по сторонам, отчего шарф на ее шее заколыхался шелковым цветком.
— Где он? — визгливо воскликнула она, обращаясь ко мне. — Ты его видела? Куда он делся?
— Он улетел, но обещал вернуться, — хмыкнула я, бочком обходя сумасшедшую.
— Улетел?! — взвизгнула девица и схватила меня за локоть. — Ты видела это? Вот гад! — зло выругалась она, расцепив пальцы. — А врал, что не умеет!
Девица нервно одернула шарф на лебединой шейке и опустила руки с идеальным маникюром.
— Сигаретки не будет? — устало поинтересовалась она.
— Не курю, — огорчила я, отрываясь от созерцания ее алых ногтей, разрисованных золотыми рыбками.
— Жаль, — протянула незнакомка, — а то я бы ему отомстила. «Данхиль» он, видите ли, не любит, никотин отравляет кровь! Скотина! — зло выругалась она. — Я ради него сижу на кремлевской диете, как проклятая, а он — убегает.
— Я ради него сижу на кремлевской диете, как проклятая, а он — убегает.
— Ни один мужчина не стоит того, чтобы ради него сидеть на диете, — сочувствующе поддакнула я. — Особенно на кремлевской. Вот если бы на шоколадной, как Ума Турман, или на клубничной, как Виктория Бэкхем, это еще куда ни шло.
— У него аллергия на шоколад, — грустно молвила дева. — А у меня — на клубнику.
— Не повезло, — пожалела я.
— Пойду напьюсь. Водки. И пусть у него потом голова болит! — решительно сказала она и, развернувшись, зашагала прочь, исчезнув за углом.
— Вот чего с нормальными девками диета делает, — буркнула я себе под нос, подивившись странной логике незнакомки, и шагнула из-под свода арки.