— А ради чего? — заинтересовалась я.
— Он был помешан на антиквариате. Вот за какую-нибудь трухлявую тумбочку или громоздкий комод он был готов выложить любые деньги. Над каждой почерневшей дощечкой или поблекшей фарфоровой безделушкой он трясся, как Кощей над златом. Сдается мне, он и Беатой увлекся потому, что ей перевалило за сотню лет, — криво усмехнулся он.
— Странно, ведь Филипп был молодым вампиром, — удивилась я. — Я бы могла понять страсть к вещам, напоминающим о детстве и юности, той же Беаты. Но Филипп был всего на десять лет старше меня — откуда у него любовь к старине?
— Комплекс юного вампира, — насмешливо обронил Аристарх. — Ты уже слышала о кризисе 75 лет, когда наши впадают в депрессию по поводу несоответствия реального возраста и внешнего вида? Из-за отсутствия толпы внуков и правнуков и прочей чепухи?
— Не говори гоп, тебе еще не 75! — предупредила я.
— Зато мне когда-то было столько же, сколько и Филиппу, — возразил вампир. — Знаешь, каким зеленым юнцом себя чувствуешь, когда тебя окружают люди старше тебя на пятьдесят, а то и на сто пятьдесят лет?
— Догадываюсь, — пробормотала я.
— Знаешь, каким зеленым юнцом себя чувствуешь, когда тебя окружают люди старше тебя на пятьдесят, а то и на сто пятьдесят лет?
— Догадываюсь, — пробормотала я.
— Ну конечно, о чем это я! — Аристарх со смехом хлопнул себя по лбу. — Ты сейчас тоже в этом состоянии. Только ты не пытаешься казаться старше, чем ты есть. А Филипп просто помешался на древностях — ему казалось, что, окружив себя предметами старины, он сам станет древнее и мудрее. Он запоем читал книги по истории и культуре и потом по делу и без дела бахвалился своими познаниями в разговоре, в надежде произвести впечатление на современников этих событий. Он часами мог бродить по антикварным лавкам и захламлял свою квартиру ветошью. Кстати, ему часто всучивали подделки и там. Не раз Филипп попадал в глупые ситуации, когда приглашал к себе гостей и хвастался своей коллекцией старины, а кто-нибудь из гостей, ровесников экспоната, возьмет да опровергнет подлинность или возраст предмета.
— Какая трагедия! — посочувствовала я. Ведь это то же самое, что отвалить кучу денег за сумочку «Прада» в незнакомом бутике, а потом обнаружить, что тебе вручили кустарную подделку.
— О, ты даже не представляешь себе — какая! — с сарказмом отозвался Армазов. — Переживал он страшно. Но на ошибках не учился — продолжал тащить в дом всякую дрянь. Он даже говорил с налетом старины! Знаешь, некоторые столетние вампиры впадают в крайность, начиная говорить на языке молодежи — только и слышишь от них «отпад», «проехали», «рулез», «зажигалово»! Им кажется, что так они идут в ногу со временем. А Филипп, наоборот, только и сыпал устаревшими словечками. Представляешь, одно время он даже говорил так: «позвольте-с!», «благодарствую-с!», «однако-с!», к женщинам обращался «барышня» и «сударыня». Новички по неведению смотрели на него с почтением — думали, что он ровесник Пушкина и видел войну 1812 года. А старшие вампиры над ним вовсю потешались. Одно время он даже увлекся винтажем в одежде — скупал на блошиных рынках ветошь и щеголял в «старинках». Нафталином несло — за версту!
Не сдержавшись, я тихонько фыркнула.
— И ты считаешь, я мог дружить с этим клоуном? — спросил Аристарх.
— А что, у вас много общего, — поддела его я.
Алмазов негодующе вздернул брови.
— Вы оба одержимы своими маниями, — пояснила свою мысль я. — Он — манией старины, ты — манией моды.
— Уж кто бы говорил! — сыронизировал вампир.
— А я что? — смутилась я. — Это все гены!
— Ну конечно, что же еще, — насмешливо кивнул Аристарх, расслабленно откидываясь на спинку стула.
Настало самое время застать его врасплох.
— Аристарх, а где ты был в ночь, когда убили Глеба?
Вампир подскочил на стуле, как лопнувшая пружинка, и изменился в лице.
— Я звонила, но твой мобильный был отключен, — наугад сказала я и по изменившемуся выражению лица Алмазова поняла, что попала в точку.
— Ты мне звонила? — напряженно переспросил он. — Зачем?
— Мы поругались, Глеб ушел, мне было одиноко. Родители и бабушка в такое время уже спят. И тут я вспомнила, что у меня есть еще и дед, который бодрствует по ночам и всегда рад поддержать свою внучку, — наплела я.
— Извини, мне очень жаль, что ты не смогла дозвониться. Наверное, у меня села трубка, — вампир натянуто улыбнулся.
Мне хотелось выть от безысходности. Я чувствовала, что Аристарх врет. И понимала, что у него были и мотивы, для убийства, и возможности. Любой из убитых безо всяких подозрений подпустил бы к себе старейшину. А Беата, должно быть, еще и обрадовалась приходу старого друга…
— Да ничего.
..
— Да ничего. — Я нашла в себе сил улыбнуться. — Не знаешь, у нас ничего интересного в ближайшие ночи не намечается? Хочется развеяться, а то так тоскливо одной…
— Послезавтра вечеринка в честь дня рождения Инессы, — живо откликнулся Аристарх, обрадовавшись возможности сменить опасную тему. — Должно быть весело. Пойдем вместе?
Значит, соблюдать траур по погибшим товарищам у вампиров не принято. Хотя, о чем я? После смерти Мэй, о которой меня заставили забыть, вечеринки следовали одна за другой. Вампиры как будто специально окунались в веселье, стараясь не думать ни о смерти друзей, ни об опасности, которая грозила любому из них.