— Удалось выяснить, кому она принадлежала раньше? — Моника кивнула на подвеску.
— Парень купил ее в какой-то мелкой лавочке, и прежнего хозяина уже не узнать.
— Парень купил ее в какой-то мелкой лавочке, и прежнего хозяина уже не узнать. Но имена более ранних владельцев известны всем. Это граф Влад Цепеш, ставший прототипом Дракулы, отравительница Лукреция Борджиа, маркиз де Сад… Все они были одержимы какой-то страстью и ради нее не щадили других людей.
— Это лишь домыслы! — вмешался Руслан.
— На их портретах или в свидетельствах очевидцев так или иначе появляется это украшение, — возразила Моника.
— Свидетельства разнятся, никакой уверенности нет, — нахохлился недоверчивый старейшина.
— Зато есть девять трупов и свихнувшаяся на почве моды Инесса, — резко заметил Вацлав.
Я вспомнила ужин с Глебом в «Подземелье», тень Инессы, которая отбрасывала совсем другой женский силуэт — с тонкой талией, затянутой в корсет, с пышной юбкой, со старомодной прической. Быть может, то была тень прежней владелицы кольца — единственной женщины из тех извергов, которых перечислил Вацлав? И не повлияла ли тень бывшей хозяйки кольца на выбор Инессой средства убийства? По сути, она продолжила дело Лукреции Борджиа. А может, та тень — лишь игра света и моего воображения, затуманенного бокалом вина…
— А почему она выбрала именно такой метод убийства? — глухо поинтересовался Аристарх, озвучив мой вопрос.
— Дело случая, — пояснил Вацлав. — Вернувшись в Москву и страдая от разлуки с любовником, которого она считала несправедливо обвиненным, Инесса познакомилась с мужчиной, отдаленно похожим на него. Он оказался химиком и, будучи под гипнозом, добыл для нее яд, который разработали в их лаборатории.
— Итак, здесь все признания в убийствах? — Моника с озабоченным видом листала дневник Инессы. — Что ж, дело можно считать закрытым. Так, Вацлав? Теперь перейдем к Гончим. Вы нашли Лаки?
Вацлав молча кивнул.
— Что с ней?
— Она мертва.
— Не стоило убивать ее без суда, — поджала губы Моника.
— Ее никто не трогал, — возразил Вацлав. — Лаки сбила машина неподалеку от клуба.
— Виновник? — сухо спросил Руслан.
— Пьяный водитель, — четко отрапортовал Вацлав.
— Еще вопросы? — Руслан обвел взглядом собравшихся.
Взоры всех непроизвольно скрестились на маленьком кружке смертоносного серебра.
— Как быть с этим? — Вацлав высказал вслух общий вопрос.
— Уничтожить, — убежденно сказал Аристарх. — От этой подвески одни беды.
— Сказки, — поморщился Руслан.
— Может быть, отдать ее тебе? — сощурился Аристарх.
— Перестаньте, — нахмурилась Моника. — Ее надо спрятать.
— Зачем? — возразил Аристарх. — Это же просто чума!
— Если это и впрямь часть легендарной чаши, то она представляет собой историческую ценность, — непререкаемым тоном заметила Моника.
— Не нужна нам такая историческая ценность! — воскликнул Аристарх.
— Что ж, я вижу, у нас возникли разногласия, — констатировала Моника. — Проведем голосование?
— Мы не в полном составе, — вяло возразил Аристарх, уже предчувствуя результат голосования.
— Иного состава пока нет. Итак, голосуем. Я — за то, чтобы сохранить ее и надежно спрятать.
— Я против, — насупился Аристарх.
— Я согласен с тобой, Моника, — сообщил о своем решении Руслан.
— Решено, — кивнула Моника. — Вацлав ты возьмешь ее и спрячешь так, чтобы ни одна живая душа, даже мы, не знали о ней. Так будет справедливо и никто не упрекнет нас в предвзятости и личной заинтересованности.
Вацлав коротко кивнул. От меня не укрылось его недовольство: в этом вопросе он был на стороне Аристарха.
По дороге домой я задала Аристарху последний невыясненный вопрос:
— И все-таки, где ты был в ночь убийства Глеба?
— А ты разве не догадалась? — Он виновато взглянул на меня. — Я был у дома твоей бабушки. Просидел всю ночь под ее окнами, но так и не решился с ней поговорить.
— И слава богу, что ума хватило, — проворчала я.
Три дня после того заседания я провалялась в постели, поднимаясь только для того, чтобы покормить Маркизу. Кошка с интересом исследователя бродила по квартире, забиралась на шкафы, ворошила журналы. Благодаря ей, дом наполнился звуками, шорохами и легкими шагами, от которых на сердце делалось теплей. А уж когда кошка запрыгивала мне на грудь и начинала урчать, прислонив мордочку к моей мокрой от слез щеке, что-то внутри меня начинало оттаивать.
Я проплакала почти все эти три дня. Хотя убийца Глеба и была наказана, желаемого облегчения мне это не принесло. Только присутствие кошки наполняло жизнь хоть каким-то смыслом. Теперь мне было, о ком заботиться и к кому возвращаться домой. Маркиза, позволившая себя искупать, оказалась настоящей красавицей. И судя по тому, как уверенно она чувствовала себя дома, кошка не было дворовой с рождения. Когда-то у нее был другой дом и другой хозяин, но что с ними стало, навсегда останется для меня тайной.
На четвертый вечер я проснулась с горячим желанием навестить бабушку. Затарившись пакетом низкокалорийных йогуртов и фруктов, баночкой душистого зеленого чая и любимым бабушкиным творожным тортом, я явилась в гости. На мой настойчивый трезвон никто не вышел, а когда я открыла дверь своим ключом, квартира отозвалась тревожной тишиной. Бросив пакет в коридоре, я, не разуваясь, пронеслась по комнатам, в предчувствии самого страшного.