— Это охотник на вампиров? — поежилась я.
— Хуже, — мрачно сказал Глеб и поднял на меня потемневшие от гнева глаза. — Это один из нас.
— Но как? — опешила я.
— Убийца в курсе всех наших вечеринок и часто подстерегает своих жертв до или после праздника. Мэй он убил во время вечеринки в твою честь — значит, он чувствует безнаказанность и считает себя неуловимым. Он уже не таится и не скрывает, что он — вампир, потому что людям в «Аперитив» вход заказан. Кроме того, он был хорошо знаком всем убитым, они доверяли ему и не ожидали от него смертельного укола, поэтому следов сопротивления нет. Либо это кто-то из старших, владеющих навыками гипноза.
— Но кому это надо?
— Для начала хорошо бы узнать, зачем. Тогда будет понятно, кто за этим стоит…
— Ты считаешь, что записку написал убийца? — Я покосилась на бумажку, белеющую на панели.
— Не знаю, — признался Глеб. — Может, да, может, нет. Может, это предупреждение, а может, и чья-то злая шутка, ведь текст твоей записки отличается от записок, которые оставляет убийца.
Но с учетом нападений все очень серьезно…
— И все-таки с того дня ты решил не спускать с меня глаз, — с горечью сказала я.
— Почему тебя это огорчает?
— Потому что я полная дура. Потому что я думала… Хотя ты мне даже никогда не говорил… А оказалось, что…
Глеб не дал моему всхлипу сорваться с губ, стерев его своим поцелуем, как когда-то стер из памяти мои воспоминания о записке и о трупе Мэй в женском туалете.
— Я люблю тебя, — выдохнул он и лукаво улыбнулся. — Я не говорил этого уже полвека.
— Считаешь, это должно польстить моему самолюбию? — пробурчала я все еще сердито.
— А разве нет? — усмехнулся Глеб. — Желающих услышать эти слова за прошедшие годы было достаточно.
— Спасибо, что напомнил мне, что я у тебя сто двадцать третья! — огрызнулась я.
— Не такой уж я ловелас, — ничуть не обиделся Глеб и лукаво добавил: — Ты всего лишь девяносто девятая!
— Роковое число, — проворчала я. — Того и гляди польстишься на какую-нибудь новую красотку, чтобы пополнить свой донжуанский список сотым экземпляром с ногами от ушей.
— Эти девяносто семь не стоят одной тебя, — убежденно соврал он.
— Девяносто семь? — ревниво переспросила я, но, взглянув в глаза Глеба, поняла, что шутить насчет той, единственной, о которой он умолчал, не стоит. И какое-то седьмое чувство подсказывало мне, что речь о той самой барменше с цыганскими глазами, которая сыграла в судьбе Глеба ту же роль, что Жан — в моей. — Извини.
— Ерунда, — отмахнулся Глеб. — Я даже благодарен ей. Если бы не она, я бы состарился раньше, чем встретил девяносто девятую тебя, и ты бы никогда не обратила внимание на древнего высохшего старца. — Он рассмеялся и прижал меня к себе.
— Пусти меня, извращенец! — заартачилась я.
— Это почему еще я извращенец? — изумился Глеб.
— Тебя ведь возбуждает, что, возможно, за нами сейчас наблюдает убийца? — проворчала я. — Может, он как раз сейчас выжидает удобный момент?
— Глупышка, — улыбнулся мой вампир. — Что плохого в том, что мне хочется тебя защищать? Или ты из породы феминисток? Что-то я не припомню такого пункта в твоем досье, моя лейбломаночка, — намекнул он на шутливую характеристику, которую зачитывал на вечеринке-посвящении.
— Наглый поклеп! — возмутилась я. — Кто только сочинил подобную чушь!
— Я, конечно! — оскорбился Глеб. — Я же главный по приколам.
— Боже, с кем я связалась! — заломила руки я.
— Раньше надо было думать, — самодовольно ухмыльнулся Глеб. — Теперь уже не отвяжешься!
Я отвернулась к запотевшему стеклу, машинально вывела пальцем сердечко и улыбнулась:
— Смотри, как мы надышали.
— Все не выбросишь из головы эти киношные штампы, мол, вампиры не дышат? — рассмеялся Глеб.
— А еще боятся чеснока, вспыхивают синим пламенем на солнце и до коликов боятся серебра, святой воды и распятия, — радостно перечислила я. — Слушай, все хочу спросить. Ну, распятие и святая вода — это понятно. Вампиры — монстры, справиться с которыми может только истинная вера. А почему серебро, а не золото или медь?
— Это старинная вампирская легенда, — отозвался Глеб, и голос его сделался напевно-поэтичен.
— Расскажи! — загорелась я.
— Как-нибудь потом, — отмахнулся он. — Иначе я опоздаю в клуб и подведу заказчиков.
— Ну хотя бы в двух словах, — взмолилась я.
— Есть легенда о Серебряных Слезах, — сдался Глеб, — осколках чаши последнего единого правителя вампиров. Якобы, если собрать их вместе и воссоздать точную копию той чаши, можно получить все качества последнего лорда, его физическую силу, способность к телепатии, харизму и так далее, и обрести власть над всеми вампирами.
Якобы, если собрать их вместе и воссоздать точную копию той чаши, можно получить все качества последнего лорда, его физическую силу, способность к телепатии, харизму и так далее, и обрести власть над всеми вампирами. Говорят, что каждый осколок воплощает в себе один из талантов и передает его своему хозяину. Чтобы у молодняка не было соблазна заниматься подобной ерундой, наши же старожилы и распространили байку о том, что серебро губительно, особенно для юных вампиров. Об этом стало известно людям — и пошло-поехало.
— А ты в это веришь?