— Вацлав, — вскрикнула я, — не надо.
Вампир даже не повернулся.
— Таков закон, — глухо бросил он через плечо.
— Я пострадавшая сторона, — возразила я, — и я требую смягчения приговора. Нападение было совершено в состоянии аффекта, — помедлив, добавила я. — У вас что, нету никаких альтернативных наказаний? Заключения в темницу? Общественных работ? Изгнания? Штрафа? Конфискации имущества? Я могла бы забрать всю ее одежду в качестве компенсации за моральный ущерб.
— Закон для всех один, — твердо сказал Вацлав, выливая содержимое бутыли в чашу. — Тот, кто покушается на жизнь вампира, не достоин жизни.
— Но я не хочу ее смерти! — вскрикнула я.
— Ты не старейшина и не можешь отменить приговор, — повторил Вацлав и устало добавил: — Проваливай, Жанна, не нагнетай обстановку. И без тебя хреново.
— Глеб, Вацлав ведь старше Аристарха? — спросила я, когда мы отъехали от высотки.
— Да, — ответил Глеб, сосредоточенно глядя на дорогу, — и намного.
— Тогда почему старейшина — Аристарх? — полюбопытствовала я.
— Старейшины не обязательно самые взрослые вампиры, Жанна, — разъяснил Глеб. — Главное, чтобы они были достаточно мудры и справедливы.
— А Вацлав — не мудр и не справедлив? — усмехнулась я.
— Вацлав очень пристрастен. Сгоряча он таких дров может наломать, что на его объективность полагаться не стоит. К тому же его образ жизни… Гончей никогда не быть старейшиной.
— Глеб, — помолчав, спросила я, — а кто они такие — Вацлав и его люди? Почему их называют Гончими? Это они ловят преступников-вампиров и осуществляют наказание?
— Не только вампиров, — огорошил меня Глеб. — Людей тоже.
— Но… как? — опешила я.
— Жанна, вся команда Вацлава — это не случайные вампиры, — словно нехотя поведал Глеб. — Каждый из них человеком пережил такое, чего врагу не пожелаешь. У Ирвинга мафия всю семью убила, у него были жена и две дочки-близняшки, три года всего девчушкам исполнилось. У Шона какие-то отморозки невесту подкараулили ночью, жестоко изнасиловали и убили. Это было накануне свадьбы — она с девичника возвращалась. У Джаспера банда наркоманов убила брата практически на его глазах. Лаки в четырнадцать лет сосед изнасиловал. После того, что с ними произошло, никто из них жить не хотел. Вацлав их буквально с того света вернул: Шона из-под поезда выдернул, Лаки с моста не дал прыгнуть. И дал им выбор: или умереть, как они хотели, или стать одними из нас и обрести силы, чтобы расквитаться с обидчиками, и очистить мир от отморозков. Все согласились пойти с ним. Думаю, — помолчав, добавил Глеб, — тут немалую роль сыграла демонстрация возможностей самого Вацлава.
— …И они отомстили? — с дрожью спросила я.
— Само собой. И продолжают убивать всякую мразь. Лаки на педофилах специализируется, Шон — на насильниках, Ирвинг — на рэкетирах и бандитах, Джаспер — на агрессивных наркошах. Донорской крови они не признают, питаются кровью своих жертв, выпивая их до дна, поэтому все они немного не в себе — дает знать о себе кровь отморозков. В нашей тусовке Гончих не жалуют, да и они наши сборища игнорируют — адреналина мало.
— А Вацлав? — осторожно спросила я.
— Что Вацлав? — Глеб сделал вид, что не понял.
— Кого выслеживает он? — настойчиво спросила я.
— А Вацлав у нас спец по маньякам.
Я поёжилась.
— Что же с ним случилось? Когда он был человеком?
— Никто толком не знает, это ж почти двести лет назад было. Слухов ходит много — говорят и о Бостонском душителе, и о Джеке-Потрошителе, но сам Вацлав об этом никогда не рассказывает. Мы даже не знаем точно, откуда он родом.
Глеб замолчал, потом странно взглянул на меня и добавил:
— И знаешь что, Жан, держалась бы ты от него подальше.
— Это ты мне говоришь, после того, как сам привел его ко мне домой? — опешила я.
— Я хотел тебя защитить, — возразил Глеб. — Но я видел, как ты на него смотрела тогда…
— Глеб, что за глупая ревность! Вацлав — настоящий варвар, дикарь! — с негодованием сказала я.
— Вот от таких обычно и теряют голову, — проницательно заметил Глеб.
..
— Глеб, что за глупая ревность! Вацлав — настоящий варвар, дикарь! — с негодованием сказала я.
— Вот от таких обычно и теряют голову, — проницательно заметил Глеб.
— Да меня от него трясет! — гневно возразила я.
— Вот видишь, и ты к нему неравнодушна, — с горечью отозвался Глеб.
— Глеб, глупый, да мне кроме тебя никто не нужен! — Я обняла его, воспользовавшись тем, что машина притормозила на светофоре, и уткнулась в плечо.
Глеб мягко отстранил меня и заглянул в глаза:
— Родная, я это не потому говорю, что я собственник или боюсь тебя потерять…
— А ты не боишься? — Я притворно надула губки.
Что за глупый вопрос! Напугала семидесятилетнего вампира разрывом отношений! Да у него таких, как я, за эти годы сотня была.
— Боюсь, — на удивление серьезно ответил Глеб. — Но если бы я почувствовал, что ты меня больше не любишь, что твое сердце отдано другому, я бы не стал чинить препятствий твоему счастью… Но не в этом случае. — Он вывернул руль, и машина сорвалась с места.
— Глеб!
— Послушай меня, Жанна, — нервно сказал он. — Я старый вампир и вижу больше того, что лежит на поверхности. Просто пообещай мне, что ты будешь держаться подальше от Вацлава. Ради твоей же безопасности.