Что мудрить, после недавней сцены на поляне и я, и Вадим обязаны были числить этого честного служаку среди друзей.
— …Так вот, стоим мы в ту ночь в карауле с пустыми возами. Те, кто помоложе, уже роптать начали: «С чего бы, спрашивается, мы за полтыщи верст в эту бухту Барахты порожняком тянулись? Чтоб у самой кромки Синя-моря возы караулить?» Ну, старшак-то им лишнего слова не молвил, токмо цыкал да кулачиной грозил. Мол, умишком не вышли в государевы дела вникать. Коли, мол, сказано будет, и чих рыбий сторожить придется. А пред самой зорькой, глядь на море, а над волнами корабль на всех парусах мчится. И ведь что странно-то: поутру ветер с берега в море дует, а тут немалая посудина, как по ниточке, на раздутых парусах к берегу идет.
Мол, умишком не вышли в государевы дела вникать. Коли, мол, сказано будет, и чих рыбий сторожить придется. А пред самой зорькой, глядь на море, а над волнами корабль на всех парусах мчится. И ведь что странно-то: поутру ветер с берега в море дует, а тут немалая посудина, как по ниточке, на раздутых парусах к берегу идет. Так, будто для нее какой иной ветер есть.
Ну, старшак в миг всех построил и наказал на сто шагов разойтись да цепью стать спиной к морю, чтоб, Нычка не приведи, кто чужой то, что здесь деется, не узрел. А меня, значит, при себе оставил, на манер вестового. И тут, экое диво, море вспучилось, а из него один за другим — витязи. Да не один, не два, а, пожалуй, поболе трех десятков. И хоть в нашей страже народ отборный был, но мы им не чета. Ростом каждый под две сажени да в плечах сажень. И что по воде, что под водою, идут себе, как по проезжему тракту. Одно слово — пешая морская рать!
— Да, — отвлекаясь от своих мыслей, кивнул я. — Фуцик уже рассказывал.
— Ну, так вот. Пристал тот корабль, а витязи и давай с него мешки да короба таскать и на телеги, что мы охраняли, складывать. А я стою, дивлюсь, и гложет меня интерес: какое оно, на косе старого Тузла, житье-бытье?
— Что? — переспросил я, отбрасывая в сторону мрачные мысли.
— Да я уже сказывала, — перебила толмача Оринка. — В незапамятные времена жил в этих краях чародей Тузл, вся сила его таилась в длинной косе, которую он сызмальства не состригал. А потом промеж ним и одним славным витязем знатная сеча приключилась. И в той сече витязь ему косу-то и отчекрыжил. Вот она островом средь моря и обернулась. Жаль только, имя витязя молва не сохранила.
— Постой. — Я потряс головой. — Это все замечательно, у нас в похожей ситуации одному подобному деятелю бороду отрубили. Но при чем здесь чья-то коса к пешей морской рати? Насколько я понял из речей Фуцика, это гвардейское подразделение приписано к острову Алатырь, или же по-грусски — Буян.
— Ну, вестимо, так, — закивал Вавила. — Токмо, по сути своей, остров сей как ни именуй, а всё равно он из чародейской косы вырос.
— То есть ты хочешь сказать, что Алатырь, Буян и коса Тузла — одно и то же?
— Так я о том еще вчера говорить пытался, — ошарашенный моим напором, начал оправдываться глава Уряда Нежданных Дел. — И не единожды.
— Господи, какой я осел! — Я судорожно приложил руку ко лбу, точно намереваясь измерить температуру. — Разгадка проста, как всё гениальное!
Удивленная приступом моей трогательной самокритики, Оринка даже перестала стучать пестиком в крохотной ступке, которую всегда носила в суме.
— Я-то думал, мурлюки на Алатыре флот поставить хотят, чтобы при случае Груси под дых двинуть…
В этот момент в дверном замке заскрежетал ключ, умеряя радостные возгласы и напоминая о странностях слуха у окрестных стен. Дверь отворилась со скрипом, и, гордо расправив плечи, довольный собой, вошел Вадим Ратников. Пара сторожей, должно быть, наслышанных о его буйном нраве, с опаской держалась позади и с облегчением покинула залу, едва лишь несостоявшийся И.О. государя переступил порог импровизированной камеры.
— Гадом буду! — с места в карьер пообещал Злой Бодун. — Я ему ничего не сказал!
— А что он спрашивал? — переключаясь с высоких эмпиреев следствия на дела насущные, поинтересовался я.
— Да так, ничего, — теряя первоначальный задор, пожал плечами Вадюня.
— Да так, ничего, — теряя первоначальный задор, пожал плечами Вадюня. — В натуре ничего. Тулил мне, что мы типа корефаны, что я с ним нереально поднимусь…
— И чего хотел?
— Ну-у, помнишь, ты листовку настрочил, что Барсиад конкретно через меня руку на пульсе держит?
— Было дело, — кивнул я.
— Вот он и говорит, надо типа свистануть, что король, по жизни, такого насмотрелся, что ему полные вилы настали. И он со всем кодлом решил откинуться, ну, по типу в монастырь. А Кукуевича, прикинь, основным сделать.
— То есть он хочет, чтобы ты объявил недавнего разбойника законным преемником короля Барсиада.
— Ну а я ж типа че сказал? — Ратников удивленно пожал плечами, не совсем понимая, зачем я повторяю его и без того кристально ясную речь.
— И что ты ответил на столь лестное предложение?
— Ничего, — озадаченно глядя на меня, повторил могутный витязь.
— Не слишком умно, — вздохнул я, — но для первого раза сойдет. Сделай вид, что думаешь. В конце концов, ты сам без пяти минут государь, тебе не к лицу на первом допросе колоться. Пусть считает, что ты набиваешь цену.