— Вешайся, — коротко отрезал неизвестный. — Кого провести вздумал, Живопыра? Или, может, лучше Клин, а? Что ж ты, паря, чужим именем зовешься? И свое-то небось знатное — Клин! А не тот ли это одинец-следознавец, боярин грусский, что в прошлом годе королевишну Марью Базилеевну из полона ворочал? Молчишь? Значит, тот! Ох, сидел бы ты, боярин, у себя в терему да мед-пиво пил. Неча тебе в здешних краях искать. Но уж коли ты моего слова крайнего спрашивал, истинно говорю: или беги отселя быстрее ветра суховейного, или как есть вешайся. Иначе примешь муку смертную, будь ты хоть боярин, хоть сам царь-батюшка.
— Спасибо за совет, — сухо отчеканил я, засовывая зеркало в задний карман штанов. — На досуге обмозгую.
— Ну что, одинец-следознавец? — поднимаясь с земли и отряхивая прилипшую сухую листву, насмешливо проворковал Соловей-разбойник. — Не удумал еще убираться из наших краев подобру-поздорову? Поразмысли-то умишком своим — хозяин зря пужать не станет. Ему человека жизни лишить, что сморчок растоптать.
— Н-да! Утро не задалось. — Я с досадой пнул подвернувшийся шлемак одного из перехватчиков. Тот со звоном улетел в кусты, но легче на душе от этого не стало. — Все пугают. Смертью грозят! Вадим, глянь-ка, из твоих подопечных найдется живая душа, которую в ближайшие минут десять можно допросить? Может, сыщется доброволец намекнуть, как нам этого хронического человеколюбца отыскать?
— Боярин! — не унимался Соловей-разбойник, кажется, не на шутку взволнованный происходящим. — О чем ты этих выродков барсучьих спрашивать удумал? Это же лесная стража! Им хвостней заслали да с ними наказ: как пред рассветом у девяти дубов кто соберется, так всех, значит, и положить. Им-то что! Стрелами утыкают, а затем доложат. Мол, разбойничью шайку подстерегли да изничтожили. Им еще и награда какая выйдет, а меня, того гляди, еще главарем к вам припишут.
— А он в натуре дело говорит, — хмуро отозвался Вадим.
— Еще бы не дело, — едко хмыкнул Соловей-разбойник. — Голова-то, чай, не шишак, чтоб ею без толку пуляться. Раз собьют — обратно не нацепишь. А вот еще себе о том померкуйте, что ныне хозяину доподлинно известно, какую вы его засаде судьбинушку уготовили. Стало быть, он вам непременно иную подставит. Уж поверьте, я его знаю! Покудова кровь вам не пустит, нипочем теперь не уймется. А вдруг как Переплутня на сей раз не случится, что делать будете?! Положат вас в сыру землицу, и меня, стало быть, вместе с вами. А только, глядишь, вызнают, что вы боярин грусский, а оно и вызнать-то — плевое дело, коли Самому о том доподлинно ведомо. А там, глядишь, разговор крамольный пойдет. О чем, спрашивается, ближний государя Базилея слуга и боярин с беглым каторжником в темном лесу рядили? Тут-то враз и сыщется, кто нашего Барсиада со двором его скрал.
О чем, спрашивается, ближний государя Базилея слуга и боярин с беглым каторжником в темном лесу рядили? Тут-то враз и сыщется, кто нашего Барсиада со двором его скрал.
— Кто? — заинтересованно глядя на Соловья-разбойника, решившего испытать себя в амплуа вещей птицы, негромко спросил Вадим.
— Да уж не сомневайся, всё-то на нас свернут. И градобой, и в казне недостачу, и короля пропавшего, будь он неладен! Зачем тебе, боярин, такая незадача? Да и Базилей, поди, за таковскую подмогу благодарен не будет. Али я не прав?
— Прав, — вынужденно согласился я.
— То-то же! — с явным облегчением и воодушевлением продолжил наш пленник. — Уезжать отсюда надо. До малиновой линии я вас лесом выведу, а там уж… — Соловей-разбойник развел руками. — Вы мне защиту обещали.
— Что обещали, то исполним. — Я задумчиво кивнул. — Мое слово твердо не меньше, чем у твоего хозяина.
— Ну, вот и славно. — Широченная физиономия бывшего гулевого атамана расплылась в плотоядной улыбке. — И то сказать, зачем тебе, боярин, так вот, по душе судя, эта чужестранная невзгода?
— Раз я здесь, выходит, нужна, — отрезал я, пресекая дальнейшие увещевания. — Тебя это больше ни в коей мере не касается! Во всяком случае, пока. Тебя же мы спрячем, как было уговорено. Немедленно. Вадим! Брательный крест при тебе?
— А как же! — гордо просиял могутный витязь Злой Бодун, доставая из-под кирасы болтающийся на шелковом гонте массивный крест, врученный ему некогда Светозаром Святогоровичем.
— Вот и прекрасно. Вызывай конвой!
Хорошее магическое изобретение — брательный крест! С виду вполне обычный крестик. Ну, может, самую малость покрупнее и потяжелее нательного, но до тех, что носят священнослужители и очень новые русские, понятно, не дотягивает. Так вот. Если было на роду написано обменяться с кем-нибудь брательными крестами, не стоит удивляться, ежели вдруг, в один прекрасный день, вечер, утро, тут уж как получится, неведомая сила на полуслове увлечет тебя за тридевять земель, и всего лишь потому, что твоему названому братцу пришла в голову идея срочно потолковать с мил-дружком. Удобно, что и говорить! Ни тебе виз, ни билетов, ни перевеса багажа. Крутанул заветный крестик, прошептал тайное слово — и всё в порядке: «Здравствуй, дорогой, давно не виделись!» Думаю, торговый люд дорого бы заплатил за этакую возможность беспошлинных транзитов.