— Но я-то не из таковых! — парировала гордая внучка деда Пихто.
— Как раз это ему, видать, и любо. Каан — охотник. Ему легкая добыча ни к чему. Что труднее, то и послаще!
— Но я-то его видеть не могу! — взорвалась юная оперативница.
— Вот и потупь глаза, когда с Юшкой разговаривать будешь. А еще скажи, что выросла ты в лесной глуши, к городским обычаям непривычна. Это ведь тоже правда?
— Чистая правда, — с затаенным превосходством над суетными городскими жителями подтвердила ведунья.
— А для того чтобы величие кааново тебе глаза не застило, определенно привычка нужна. А без нее — никак.
— Так ведь коли душе не люб, то и не привыкнешь никогда! — с пылким максимализмом юности запротестовала девушка.
— Это уже второй вопрос. Но ведь без привычки точно дело не сладится, с этим, надеюсь, ты спорить не будешь? Так что пока мы ни словом против истины не покривили. Полагаю, Юшка твоей искренностью останется доволен. А вот чтобы и нам всем внакладе не остаться, вызнай, куда и для чего подследственный ни свет ни заря ехать собрался. И Финнэста упреди, чтоб был готов при случае с тобой уйти.
— А коли силою захочет каан меня взять?
— Не захочет, — заверил я встревоженную кудесницу. — Во-первых, у него появится ощущение, что ты близка к тому, чтобы ответить «да», а потому он начнет перед тобой величие свое показывать, хвост распушать, подарки дарить, обещать всякое-разное. Тут-то как раз самое время слушать.
Во-вторых, коли силой брать, так поблизости Финнэст оказаться может, а он парень горячий. А ну, как не посмотрит, что каан перед ним! Ясный Беркут, ежели по темечку клюнет, тут, пожалуй, и про девиц позабудешь, и про то, как тебя звали, не сразу вспомнишь.
И третье: ежели ты вдруг крик подымешь, то, с языка на язык, — обязательно до супруги Юшкиной слушок дойдет. Жена же у него бабонька не простая, а заграничная, со связями и родством с самим Генеральным захребетным майором. К чему, спрашивается, претенденту на субурбанский трон с мурлюками отношения портить, когда он с их рук ест? Они-то, поди, Юшкиным шалостям не обрадуются. Так что ему куда проще ждать, пока ты белый флаг выкинешь, да словесами и подарками улещивать.
— Уж скорее на бел-горюч камне васильки зацветут!
— Тебе виднее. Да еще, как начнет он тебе жемчуга да злато совать, ты ему в ответ булавочку на память презентуй, в знак его к тебе сердечной привязанности. Пусть носит ее, не снимая. А кроме того, скажи каану, мол, тебе достоверно ведомо, что бывший наушник королевский, хоть и скрывается неведомо где, а жив-живехонек, и собирается на казну субурбанскую руку наложить. Это, между прочим, чистая правда!
— А мне о том откуда ведомо?
— Понятное дело, откуда! — Я с деланным удивлением поднял брови. — Из разбойничьего логова!
— Так ведь не было этого! Не слыхала я там ни о чем таком.
— Здрасьте-пожалуйста! А я с тобой откуда говорю? Да скажи, что, похоже, у Кукуевича всё уже слажено. Так что пусть уж каан поторопится. Иначе королем-то он, может, и станет, но только королем нищих и бродяг.
— Ладно уж, — с явной неохотой согласилась Оринка. — Делать, видно, нечего. Скажу всё, как велено. Да только уж и вы поторопитесь, а то ведь мне здесь не жизнь.
— Раньше думать надо было, когда идти вызвалась! — посетовал я. — Ладно, не печалься. Всё сделаем в лучшем виде. Да, чуть не забыл! Ты в блюде с водой ключевой что-нибудь увидела?
— Увидела, — устало подтвердила девушка. — Две фигуры статные, вкруг них прочих людей без счета, все оружные, да во гневе великом. А далее волны, волны…
— Крайне содержательное видение! Ну что ж, и на том спасибо.
Зеркальце прощально дилинькнуло и вновь стало пригодно для созерцания неземной красоты феи, для которой, собственно, и было когда-то изготовлено.
— Ну, что там у нас наворковали братья по несчастью? — повернулся я к напарнику.
— Бежать сговорились, — устало отмахнулся Вадим.
— Ай-ай-ай! Какие негодяи! Вот и верь после этого людям! — с деланным негодованием проговорил я.
— Ай-ай-ай! Какие негодяи! Вот и верь после этого людям! — с деланным негодованием проговорил я. — Ну, это всё с самого начала понятно было. Там они что-то про Сфинкса в подземелье говорили, какие-то подробности были?
— Да ну, там чисто старая история. В общем, какие-то кренделя свалили типа из зоны и прихватили, вроде как заложником, этого Сфинкса. Он, по жизни, о-очень умный, всё знает, но конкретно секретит. Потом эти самые кренделя всем табором таскались хрен знает сколько лет, искали, где им кости кинуть, поляну накрыть, а он типа, то есть Сфинкс, им в это время всякие байки травил. Ну, в общем, лечил им конкретно. Они ему чисто поверили и круто выступили по голде, ну, типа сварганили натурально корову, и сели ждать, когда она телиться начнет. А она ж, по жизни, ни мычит, ни телится. Короче, полный отстой!
Но тут приперся их пахан, обозвал бабуинами, всё рыжье национализировал, а кто не в тему вякал, тем поотшибал бестолковки. В общем, пока он там своим мандатом, который ему в горах слепили, перед шоблой трусил, те, которые не совсем перегрелись, решили откинуться и ночью, вместе с этим Сфинксом, отвалили подобру-поздорову. Короче, пришкандыбали они в здешние степи и тут долго мазу держали. Кстати, звание каан — это от них пошло. У них главный назывался Сар-каан, ну, типа царь-батюшка. И столица его также называлась Сарукаань.