— Полезную, полезную! — поспешно заверил Фуцик. — На что, думаете, Кукуев сын орехи копил?
— Да кто его знает? Может, щелкать их собирался? — Я скроил задумчивую физиономию. — Во всяком случае, судя по его речам, дорожит он лещиной не слишком.
Любитель волшебных палочек вздохнул так тяжко, как будто ему предстояло самолично тащить возы с орехами в гору.
— Почему так — не ведаю, а только вы меня послушайте, и уж потом сами обо всём судите.
— Хорошо, — согласился я. — Будем судить. Так что, если ты решил потянуть время…
— Да нешто мне жить не хочется! — с волчьей тоскою выдохнул Фуцик. — Стало быть, как оно было, — продолжил он, не дожидаясь моего ответа. — Вырос я у моря, того самого, что меж нами и Тюрбанией простирается. Городок наш… да так, даже и не городок — крепостица, ничем особенным не блистал. Пески да холмы. Только летом, бывало, народу понаедет на солнышке погреться да в волнах морских омыться.
— А без красот природы? — недовольно скривился я, предчувствуя очередную жалобную повесть о безрадостном детстве и роли начальной школы в моральном разложении подследственного.
— Да-да, конечно, — закивал сказитель. — Но это ж я говорю не заради красного словца, а чтобы всё до малости ясно было. Так вот, перебрался к нам как-то на житье один чародей. При прежнем короле Барсиаде I он шибко крепок был, сказывают, что кааном звался. А потом чем-то новому государю не угодил, да из столицы и убег. В наших краях его кликали попросту Лазуреном. Как сейчас помню, хоть и совсем дитем был, положишь, бывало, ему в карман монету, а то и десяток, а через миг глядь, а их там как и не бывало. Они уже в другом кармане. Да не одни, а с прибытком. Большой чародей был! Вот взял он меня к себе в учебу, проучил этак с полгода, а тут как раз корабль и приплыл.
— Какой корабль? — поспешил уточнить я, открывая свой потрепанный блокнот.
— Большой, — отозвался Фуцик. — Он среди лета в наши края завсегда прибывает. Команды на ём нет. По волнам морским самоходом идет да завсегда близ дикого берега якорь бросает. Одним словом — волшебство чародейское. Но вот, стоит кораблю пристать к земле, как море тотчас вспучивается, и из вод в надраенных латах, от которых точно огнем пышет, выходит пешая морская рать. Всего-то тридцать три человека при воеводе. А каждый росту двухсаженного, да в плечах, почитай, сажень. Обычного стражника чихом с ног сшибают! Окружают они стоянку железною стеной, чтоб никто чужой к кораблю не прокрался. И горе несчастному, который осмелится бесправно рядом стать.
— Ну и что дальше? — заторопил я сказителя.
— В эту же пору в город приходит большой обоз.
— С орехами? — проявил догадливость я.
— Именно так, — радостно закивал Фуцик. — И в тот год он тоже прибыл. И как только первые возы появились близ крепостных стен, Лазурен призвал меня к себе и молвил: «Ты уже вполне разумный отрок и подаешь большие надежды. Если выполнишь от слова до слова то, что я велю, то станешь несметно богатым. Даже правнуки твои не смогут истратить того, что получишь!» Я, вестимо, согласился. Когда еще такая-то удача выпадет! Придал нам Лазурен вид чужих обличий, и под той личиной отправились мы на берег, где как раз мешки с орехами на корабль грузили. С тем мы на борт и проникли. А там Лазурен при помощи чародейства своего подменил мною носовую фигуру. Стал я точнехонько, как она. Тогда учитель велел мне внимательно смотреть, слушать, всё запоминать. Особенно же, что воевода пешей морской рати говорить будет, когда отсель к другому берегу приплывет. С тем я и отплыл.
И вот шли мы, шли по морю. Корабль сам собой бежит, я у него на носу, да витязи морские вкруг него по морю, аки посуху. Не долго, не коротко, а в самый раз, прибыли мы к острову, что зовется Алатырь.
— Откуда вам это известно? — делая пометку в блокноте, поинтересовался я.
— Словцо это воевода крикнул, только лишь корабль от берега нашего отвалил.
— Словцо это воевода крикнул, только лишь корабль от берега нашего отвалил. Так вот, приплыли мы к острову. Я глазами зыркаю, а место-то ой какое непростое! Людского жилья на нем нет, а живут там одни лишь полканы.
— И подполканы, — под нос себе пробормотал я. — Собаки, что ли?
— Да уж какие там собаки?! — возмутился оскорбленный в лучших чувствах очевидец. — Сверху они вроде как люди, снизу глянуть — кони, за спиной крылья, а в руках оружие. Их, сказывают, ни сталь, ни огонь не берут. Ликом они свирепы, а отважней их во всём мире не сыскать!
— Уже страшно! — отмахнулся я. — Дальше что было?
— Главный-то их увидел воеводу, нахмурился, как рявкнет ему вопросец заковыристый!
— А конкретней? — Я перевел взгляд с бумаги на допрашиваемого.
— Не расслышал, — виновато сознался лазутчик, на секунду отводя глаза в сторону. — Шумно было. Оружие звенело, полканы всякое непотребство выкрикивали, генерал-полкан копытом так землю рыл, что остров, как живой, ходуном ходил. А только после этого витязи морские мешки с орехами аккуратно разгрузили, а на замену им точнехонько по весу другие мешки из глубины острова доставили. А в тех мешках, я своими глазами видел, когда воевода проверял, злато червонное да каменья яркоцветные.