— А типа грифон не подойдет? А то вон Проглот без дела валяется.
Услышав свое имя, набегавшийся по пляжу домашний зверек приоткрыл глаза, и вдруг уши его поднялись над головой лохматыми шалашиками. Слух у грифонов отменный, но лично я ничего, стоящего внимания, не слышал. Однако Проглот, видимо, не разделял столь поверхностного мнения. Он вскочил на ноги и с той же скоростью, с которой носился за «ниссанами», помчал вдаль, оглушительно вопя во всё горло.
— Проглот, стой! — закричал я. — Стой! Вадим пошутил, никто на тебе летать не собирается!
Но грифон всё мчал, не останавливаясь, а затем расправил широкие крылья и, оттолкнувшись, взмыл в синее, в пене белых облаков, небо.
— Н-да… День сегодня не задался. Сначала этот Черномор, упертый, как… — Я с опаской поглядел на хмурого племянника воеводы пешей морской рати. — Как не знаю кто! Потом Кукуевич с приступом сообразительности. Теперь вот еще Проглот решил ноги, в смысле, крылья, сделать! Хоть бы попрощался по-человечески! — Я вспомнил игручего леогрифа, носящегося по пляжу и отскакивающего от набегающих волн, его шкодливую морду, высовывающуюся из зеленого венка чудодейственной волчьей плети… и у меня стало нестерпимо тошно на душе. Судя по мрачным взглядам Вадима и Оринки, не у меня одного.
— Грифоны, сказывают, за морем на острове зимуют, — желая, должно быть, разрядить обстановку, проговорил Вавила, демонстрируя познания в повадках диковинных тварей. — Там, на Алатыре, и детенышей выводят.
— Я знаю. — Моя угрюмая физиономия не располагала к обстоятельной беседе.
— Не тужите, други верные! — печально заговорила Оринка, стараясь утешить друзей. — Всему свой черед. Всякому делу свой срок отпущен.
Ратников мрачно выругался себе под нос и отошел в сторону.
— Я это к тому, — точно не замечая грубости Злого Бодуна, продолжала кудесница, — что не о чем покуда слезы лить.
Ратников мрачно выругался себе под нос и отошел в сторону.
— Я это к тому, — точно не замечая грубости Злого Бодуна, продолжала кудесница, — что не о чем покуда слезы лить. Вернется Проглотушка! Да вот, поди, уже и ворочается.
Глаза девушки были обращены к нам, но говорила она с такой уверенностью, словно ушедший за облака грифон поддерживал с ней непрерывную радиосвязь, как пассажирский борт с центром управления полетами. Невольно покорившись уверенному тону ведуньи, мы, не сговариваясь, задрали головы и… Я в недоумении потер глаза, чтобы убедиться, не посетили ли меня, на почве утомления, зрительные галлюцинации.
К нам, быстро снижаясь, стремительно неслись леогрифы. Один из них, с гирляндой на шее, без сомнения, был наш домашний любимец. Грифонья стая на бреющем полете прошлась над головами оторопевших зрителей и вновь блистающими свечами взмыла к небу, оставив на прибрежном золотистом песке трех златошерстных представителей.
— Оба-на! — только и смог выдавить Вадим, и, надо сказать, остальные присутствующие витязи дружно поддержали его в изъявлении чувств.
— Вы же хотели, кажется, вернуть Проглота папе и маме? Вот, пожалуйста! Вероятно, это и есть, — фея наклонила голову, желая получше рассмотреть огромных тварей, — папа и мама! А может, дядя и тетя? Или брат и сестра? Родственники, одним словом.
— Очень приятно. — Я, не слишком понимая, что должно предпринимать, знакомясь со столь значительными персонами, прокашлялся, собирая разбежавшиеся мысли в единый поток. Лапы грифонов достигали мне примерно до плеча, головы же их с огромными клювами красовались значительно выше, так что говорить приходилось, глядя снизу вверх. — Рады знакомству.
Один из родственников Проглота наклонился, точно желая получше рассмотреть стоящую перед ним мелюзгу, затем, щелкнув клювом, пронзительно крикнул, должно быть, делясь своими наблюдениями с сородичами.
— Знать бы, что он говорит. — Я приложил руку к сердцу, пытаясь языком жестов выразить приязненное отношение.
— О чем сказывает, не ведаю, ибо слов людских они не знают, — вмешалась в нашу содержательную беседу кудесница. — А вот что мыслит, растолковать могу.
— Даже так? — Я обернулся к кудеснице: — Ты можешь читать их мысли?
Девушка загадочно покачала головой.
— Мысль их не в словесах, но в образах ясных представляется. А ежели на человечью речь их перевести, то вроде как благодарят они вас за то, что мальцу их жизнь сохранили и до сего дня растили и опекали.
Видимо, удовлетворенный уровнем перевода, наиболее крупный из троицы крылатых монстров довольно закурлыкал, что в наших краях могло восприниматься как звук разгона дизельного генератора.
— А это он типа че? — завороженно глядя, как грифоны с низким горловым курлыканьем когтят пологий склон холма, проговорил Вадюня.
— Говорят, что коли в чем нужна их подмога, так они завсегда рады.
— Помощь? — Я задумчиво поглядел на крылатых исполинов.
— Виктор! — настороженно глядя на меня, нежно промолвила фея. — Скажи мне, что ты не собираешься лететь верхом на них к острову Алатырь?
— Именно, что собираюсь, — опроверг я безосновательные сомнения вечно юной соратницы.
— Но послушай, — принялась урезонивать меня Делли.
— Лазарь Раввинович, по сути, прав. Хороший человек, или будь там кто, из окаменевших людей изгороди себе городить не будет. К чему, не зная броду, соваться в воду?! Заветное слово у нас есть. Корабль снарядим, да в большой силе к острову Буяну и пойдем.
— Если волшебные слова действуют, значит, нам особо ничего не угрожает, а если нет, то и великая сила не поможет. Отступать теперь некуда, иначе всё придется начинать сначала. А всё что было, псу под хвост?! Но через год лучше не станет, и тогда пробовать будет поздно! В общем, не будем задерживать грифонов, им еще догонять стаю.