— Ишь ты! — Дед Пихто покачал головой. — Ну, глухарь, вестимо, птица знатная, но тут-то он при чем? К слову сказать, мне вот на другой день, как вы в путь отправились, видение было.
— Ну-ну? — Я напрягся, отгоняя прочь усталость суматошного дня.
Ведун с сомнением оглядел разношерстную компанию, собравшуюся у костра. Понятное дело, его тревожили не Вадим, не Несусветович, не Финнэст, над которыми вовсю колдовала Оринка, а наши нечаянные сподвижники, у которых слово «пройдоха» читалось на лбу даже при очень слабом освещении.
После короткой паузы, решив, что божественное откровение — не повод для официального сообщения, он поманил меня к себе и, невзирая на укоризненные взгляды партии любителей чужого добра, зашептал на ухо:
— Всяко, найти можно, когда ведаешь, что ищешь.
Когда глаз видит да ухо слышит — отчего ж не сыскать! Иди по следу — и найдешь. А когда следа нет, и глаз в упор смотрит, да не видит, — сто лет ищи, мимо пройдешь. Не ищи короля, ибо ныне он есть то, из чего в мир пришел.
— Младенец? — не удержавшись, выпалил я.
— Э-эх! Глупая твоя головушка, а еще одинец! Мысли глубже! Утро вечера мудренее, а я, что надо, сказал.
Вдохновенный Кудесник поднялся было, намереваясь, вероятно, досмотреть во сне всё, чего не увидел в чародейском блюде, но смежить очи в ближайшее время ему было не суждено.
— Деда! — требовательно окликнула умудренного Нычкой старца Оринка. — Поглянь-ка сюда! — Она указала главе рода Нашбабецосов на лежащего без чувств Финнэста. Вовремя наведенные чары спасли и его, и Вадима с Вавилой, от гибели в дорожной катастрофе, но, кажется, парень был очень плох. Губы бедолаги едва шевелились, и, лишь наклонившись к самому лицу бедолаги, можно было услышать всё ту же странную просьбу найти ему затерявшуюся мышь.
— Суженый это мой, — пояснила ведуну Оринка, печально гладя витязя по растрепавшимся волосам.
— Уж больно он умишком скорбен, — кряхтя, с явным неудовольствием произнес почтенный старец. — Нешто лучше парня не сыскалось?
— Недуг у него — злым колдовством наведенный! — вспыхнула юная прелестница. — Нелюдь бездушный, Макрас из Офты, изъял светлый разум его, а всё едино, доподлинно мне ведомо, что он — суженый мой. Я лик его в заветной воде видала тем самым утром, — она замялась, — когда гости заезжие в наш лес пожаловали.
— Че за на фиг?! — Валявшийся у костра Вадюня возмущенно повысил голос, так что уши спящего на крыше повозки грифона сами по себе встали торчком. — Я типа не врубаюсь! Ты че, нас в натуре прокинула?! Мы тут, ля-ля тополя, морда в пене, короля ищем, а ты, если по жизни, без базара говорить, с нами урулила, чтобы лямуры хороводить?! А туда же: «Мы типа за базар отвечаем! Мы конкретно с Самим на связи!»
— Охолонь, витязь! — гневно сдвигая брови, прервал исколотого ревностью Вадима дед Пихто. — Кудесники лишнего не скажут. Коли уж вещий язык произнес что — так, стало быть, оно и есть. Сей молодец, хоть ныне разумом слаб да недужен, свое дело в нужный час сделает. А ты и то себе в голову возьми, что когда б ни увязалась внучка моя с вами, то и меня на дороге лесной нонче бы не оказалось. Не желаешь ли еще разок, для вразумления, о дуб-столеток с разгону шмякнуться?!
Вадим, не обрадованный предложением спасителя, обиженно пробубнил что-то себе под нос и, с натугой поднявшись, побрел в темноту, чтоб в гордом одиночестве переварить нежданное «вероломство» подруги.
— Молодо-зелено! — глядя вслед несостоявшемуся преемнику Барсиада II, вздохнул Кудесник. — Ну, да ладно: перемелется — мука будет, а мы пока хворым займемся.
Он приподнял пальцами веки Финнэста, точно надеясь отыскать последние остатки разума в скрытой части глаз:
— Эх, бедолажный! — Дед Пихто обернулся к внучке. — Нешто и впрямь Макрос из Офты заклятие наложил?
— Он самый, — подтвердила Оринка. — Токмо без заклятия дело было. Превращательной сетью он витязя опутал.
— Вон оно как! — Нашбабецос забрал длинную седую бороду в кулак. — Ишь ты, сеть превращательная! Слыхать, краем уха слыхивал, а воочию зрить не доводилось.
— Токмо без заклятия дело было. Превращательной сетью он витязя опутал.
— Вон оно как! — Нашбабецос забрал длинную седую бороду в кулак. — Ишь ты, сеть превращательная! Слыхать, краем уха слыхивал, а воочию зрить не доводилось. Поглядим, что сделать можно.
Ведун открыл холщовую суму и достал оттуда некое приспособление, что-то среднее между стетоскопом доктора Айболита и дудкой для заклинания кобр. В голове у меня живо нарисовалась картина: Нашбабецос, скрестив по-турецки ноги, извлекает из своего магического инструментария заунывно-протяжную мелодию, а из Финнэста, точно зачарованный музыкой аспид, выползает обуявший его злой дух. Но действительность превзошла все ожидания. Дед Пихто наклонился к яме, в которой горел костер, и начал втягивать дым, точно коктейль из высокого бокала.
— Это он чего? — прошептал я, обращаясь к Оринке, но та лишь поднесла палец к губам, не желая тревожить целителя. Затем в руке старца невесть откуда взялся пучок какой-то сильно пахнущей травы. Дурманящий аромат, стелясь, пополз по лесной прогалине, проникая в ноздри и туманя мозги.