— Уряда Коневодства и Телегостроения, — тихо напомнила фея.
— Во-во! — Указующий перст Злого Бодуна опустился на уровень груди Вдохновенного Кудесника.
— Во-во! — Указующий перст Злого Бодуна опустился на уровень груди Вдохновенного Кудесника. — Короче, мужик, ты попал!
Восковая бледность покрыла дотоле румяные щеки седобородого старца.
— Да нешто вправду подурядник? — с затаенной тоской проговорил осанистый дед.
— Всё конкретно, без балды! — Вадим Ратников вскинул разведенные по трем векторам пальцы. — Хошь, мандат засвечу?!
После этих слов он, не спрашивая дальнейших пожеланий умудренного сединами провидца, выхватил из сапога полученный некогда в казематах елдинской тюрьмы документ, свидетельствующий о высоком статусе предъявителя.
— Воткни глаза и убедись! Всё чики-пики, в натуре!
— Охо-хо-шеньки, какая досада! — Сконфуженный дед Пихто поскреб пятерней затылок. — Оно, конечно, прощеньица просим! Неувязочка вышла, недоглядели, стало быть. Только вот просьбочка у меня к вам нижайшая имеется… — Старик огорченно вздохнул. — Вы уж того, щеночка своего назад отзовите. А то ведь негоже станется, коли он мою внучку по недомыслию и малолетству когтями подерет, или, того, клювом тюкнет.
Опасения лесного ведуна были довольно обоснованны. Когти даже молодого леогрифа достаточно велики и остры, чтобы располосовать в клочья, скажем, бычью шкуру, не говоря уже о тонкой человеческой коже.
— Это, стало быть, внучка ваша? — с плохо скрытым подозрением в голосе кинул я.
— Ну так, знамо дело, моя! Чья ж еще? — Кудесник махнул рукой, точно призывая кого-то, и со всех сторон из-за деревьев начали появляться человеческие фигуры. — Я ж всё ж таки не просто Пихто, а дед Пихто.
Появившиеся с разных сторон незнакомцы все как один походили на лесного патриарха, все как один имели сконфуженный вид и не проявляли ни малейшей склонности к агрессии.
— Проглот, к ноге! — рявкнул грозный, но справедливый подурядник, и возбужденный удачной охотой щен, послушно оставив законную добычу, перепрыгнул чащобный люд и в одно мгновение оказался на тропе. В клюве Дашкин любимец держал по живому оторванный рукав из зеленой, в ягодах и цветах, материи.
— Фу! — возмутился Вадим. — Брось немедленно! Таскаешь всякую гадость!
Грифон скосил на витязя хитрый желтый глаз и затряс головой, требуя немедленно поиграть с ним в «отнималки».
— Выбрось, кому сказал! — вновь сурово потребовал Ратников.
Между тем дед Пихто что-то негромко скомандовал многочисленным потомкам и те, перестав глазеть на высоких гостей, занялись делом. Одни сгребали в кучу разбросанные желуди, другие грузили их в невесть откуда взявшиеся короба, третьи поднимали на блоках поваленные вокруг нас дубы. Одним словом, приводили тропу в исходный вид.
— Старый плут! — Делли насмешливо покачала головой. — А я ж еще и чувствую, что волшебства-то здесь со змеиное ухо, в самый раз, от двух-трех мурлюкских безделиц, а тарарам — точно взаправдашний.
— Ну так, чего уж там… — Кудесник развел руками. — Нам, вещунам, нынче по-другому никак! Это ж раньше, бывало, иные человеци приходили за сто верст об жизни потолковать да вещее слово послушать. А нонешние людишки совсем поплошали! Иные всякому трезвону верят, рты разинув, точно Переплутневым байкам. Другие же, напротив, хоть кол на голове теши, а словам, что от самого Вышнего Творца исходят, просто так не внемлют.
Вот, стало быть, и приходится всяко видимость создавать, токмо б слово правды до иных дурней стоеросовых довести.
— За немалую мзду, — усмехнулся я.
— А то как же! — без тени смущения подтвердил дед Пихто. — На то ж мы и мздоимцы! Семью-то прокормить надо! Ha одних ягодах да орехах тело не нагуляешь. Но у нас всё по-честному, без обмана. Страху вы уже, стало быть, натерпелись, видение еще впереди, а теперь извольте отобедать от лесных щедрот. Ну и там поговорить о том о сем. Всё чин-чином, согласно уложению достопочтенного Уряда Народных Увеселений.
Немудрящая лесная трапеза шла своим чередом. Поджаристая дичь и разносолы обильно запивались самодельными наливками, по всему видать, составлявшими предмет особой гордости хлебосольного Кудесника.
— Вот, положим, брусничная, — вещал он, разливая красновато-прозрачную жидкость по резным деревянным ковшикам. — Здесь же ж чтобы абы как — так ни-ни! Тут особливый подход нужен. И когда Луна возрастает, знать надо, и в какой день Солнцелик во всей красе и могути своей пред очи кажется, а в какой — в туге-печали за тучами хоронится. Коли всем тем пренебречь, сдуру рукой махнуть, такая, доложу я вам, косорыловка выйдет, что и в голове туман, и в ногах заблуждение. Не то что от правильного питья, в котором вся земная сила заключена! А от той силы в человечьем, — тут дед Пихто с извиняющимся видом поглядел на фею, — ну и, стало быть, в вашем многопочтенном животе теплота и радость всякая разливается. А это, ежели хотите знать, потому, что от начала начал всякой травинке, всякой ягодке свой, вестимо, сокровенный толк положен. Нам сей толк ведом. Тем, стало быть, и пробавляемся. Правду баю, Оринка? — обратился к бывшей пленнице, оказавшейся при ближайшем знакомстве вполне миловидной девицей, ее многомудрый пращур.