— Ну и замечательно! Полезная вещь! — на ходу бросил я. — А то я в нашем трофейном клоповнике просто спать не мог.
— Всё, конечно, так. Старый маг тоже порождению своему нарадоваться не мог, но… — Делли поспешила сыпануть дусту на золоченую пилюлю, — вот беда: Уиллгейс лет десять тому назад как заснул, так по сей день просыпаться не желает. Лежит себе, счастливо улыбается, и добудиться его никакой возможности нет.
— Ты хочешь сказать, — я оглянулся на Финнэста, пытающегося разорвать ремни, стягивающие его запястья, и требующего немедля подать какую-то мышь, — что Макрас теперь паразитирует на своем бывшем хозяине?
— Так и есть. К кому эта Сеть прилипнет, тот из мира сего в иной уходит. Мертв — не мертв, а и жив — не жив.
— Н-да-а… — протянул я. — Вот это влипли! И что, скажите, ваша научная магия может этому противопоставить?
— Тс-с! — шикнула Делли. — В другой раз договорим. Вон толмач с кметями [20] у пролома толкутся.
Мы были уже в двух шагах от вывернутых из частокола заостренных бревен, когда вдалеке, в той стороне, где находился гостевой терем, глухо бухнул колокол. Его звук на минуту вспугнул отдыхающих после дневного жара птиц, и те возбужденно принялись обсуждать услышанное.
— Клин! Похоже, эти мурлопотамы нас таки хватились! — не отставая от пернатых, прокомментировал колокольный звон Вадюня.
— Не-a, — вмешался в разговор Вавила Несусветович. — Это званых гостей к обеду кличут. Так уж здесь издревле заведено.
Он хотел еще что-то добавить, но тут за нашими спинами раздался оглушительный грохот, и над деревьями взвились хищные языки пламени.
— Вот это взрыв! — Я придержал коня, глядя, как поднимается над тем местом, где еще совсем недавно стоял терем, столб черного дыма. — Занятное меню у них на сегодня! Слушай, — я повернулся к толмачу, — если в колокол звонили, стало быть, гостей в доме не было?
— Да уж вестимо, что так.
— Ну что ж, — усмехнулся я. — Тогда, Вадим, не забудь при случае напомнить Юшке-каану, что спас ему жизнь!
Глава 18
Сказ о свободе печати
Ярко-алое пламя в опьянении буйной радости выплясывало джигу на проваленной крыше хоромины.
— Тогда, Вадим, не забудь при случае напомнить Юшке-каану, что спас ему жизнь!
Глава 18
Сказ о свободе печати
Ярко-алое пламя в опьянении буйной радости выплясывало джигу на проваленной крыше хоромины. Острые хищные языки его то и дело взвивались над верхушками деревьев, точно высматривая, где развернуться огненному хороводу. Я скорее догадывался, чем разбирал отдаленные крики, вопли о помощи и призывы тушить, заливать водой и засыпать песком еще недавно радовавшие глаз терема. Я практически не сомневался, что этот фейерверк приурочен неизвестным «доброжелателем» к встрече с высоким гостем, но времени выяснять подробности и устанавливать детали преступления у меня, увы, не было. Однако сегодня, на горе заговорщикам, романтический обед при свечах был сорван. И Юшке действительно стоило благодарить Вадюню за спасение жизни. Когда б не он, ужинать бы нынче каану в небесном чертоге всемогущего Нычки. А какой ужин ему был приготовлен, было воочию видно на много верст кругом!
Полагаю, широкие народные массы ни здесь, ни в прочем мировом сообществе не примутся резво осуждать нас за то, что мы не бросились тушить пожар и спасать из терема то, что можно было еще спасти. В конце концов, раз уж привезенная Юшкой стража прошляпила засаду и прощелкала установленный под обеденной залой фугас, то ей самое время было попытаться реабилитировать себя ударным трудом на благо хозяина.
— Да, за Юшку, похоже, кто-то крепко взялся! — Я повернул коня от пролома. — Интересно, кто?
— Может — Кукуевич, может — красные демонята, а может — еще какой добрый человек сыскался, — профессионально реагируя на нежданно возникшее дело, четко отрапортовал глава соответствующего уряда.
— Да, хорошо бы только известными ограничиться. Новых подозреваемых нашей бригаде не потянуть! Но я о другом. Во всем этом буйстве, — я указал на огонь, то появлявшийся, то исчезавший, точно выпрыгивающий над верхней кромкой леса, — одна странность имеется. Каан нынче говорил о сокровищнице. Мол, войти в нее невозможно, поскольку стража там, как и на острове Алатырь, из полканов. Так что лучше туда даже и не соваться. Порвут и фамилии не спросят.
— Было дело, — кивнул Вадим, — говорил. Это типа Кукуевич у короля золотой ключик попятил?
— Ну, золотой — не золотой, мне ничего не известно, — отозвался я, придерживая скакуна, чтобы тот не мчал чересчур быстро. — Но позаимствовал точно. Интересно другое. У самого Юшки, неизвестно каким образом, оказался некий перстень, который, по идее, тоже должен был находиться у короля Барсиада.
— Видно, перстень Хведона, — на ходу предположила Делли. — По преданию, тот получил его от отца в знак власти над островом и ближними побережьями. С тех пор при коронации в знак преемственности династии первым делом новому королю на указательный палец правой руки надевают этот перстень.
— Он что же — волшебный? Или так- дорогостоящий антиквариат? — поинтересовался я.
— Вероятно, какая-то магия в нем присутствует, — с легким сомнением произнесла фея. — Но чтобы доподлинно о том узнать, надо попасть в сокровищницу. Там должен храниться свиток, в котором Хведон самолично обо всех тайных субурбанских закавыках подробно, честь по чести излагает. Но иначе, как с перстнем и ключом, туда не войти! Причем ежели полканы фальшь учуют, не сносить злому ворогу головы. Растерзают прежде, чем обмыслят, кто да что.