— «Вот и я не знаю. Когда?то в школе ответил, шо это ж шо ж будет, ежели, не дай бог, такая птичка решит кому?нибудь на голову гадить. Так мне за это двойку влепили. С тех пор бьюсь — не могу найти ответа. Думал, может, ты знаешь. Ладно, не буду тебя отвлекать от еды. Ничего не попишешь, придется потрудиться над усовершенствованием мирового несовершенства…»
— …А вот, скажем, — взять сладкую шарантскую дыню, заполненную ее же мякотью, смешанной с очищенной клубникой и виноградом, да залить молодым «пино»! — вдохновенно вещал брат Адриэн. — Попробуйте ее охлажденной в жаркий день — вы пальчики оближете!
— А желе из черной смородины на кларете! — в тон ему отвечала Жозефина. — А клубника в выдержанном красном вине! А фруктовый салат в мускате! Разве они хуже?!
— Скажите, мессир! — внезапно выходя из молчаливой задумчивости, обратилась ко мне Конфьянс. — Дорога на Мезьер очень опасна?
Каскад гастрономических изысков, обрушивавшийся на наши головы последние четверть часа, немедля стих.
— Ну что вы, мадемуазель! — стараясь придать лицу выражение беззаботности, улыбнулся я. — Путь наезженный. У Мано прекрасный конь, сам он — превосходный боец. У него достаточно денег, чтобы ни в чем не нуждаться в эти несколько дней.
— Значит, очень опасна, — не сводя с меня гипнотического взгляда своих неповторимых глаз, почта прошептала Конфьянс. — Иначе бы вы не стали мне так беспардонно врать.
Глава 18
Не можешь убедить — запутай.
Гарри Трумэн
Мы вновь двинулись в путь. Возок немилосердно трясло на ухабах и рытвинах, составлявших большую часть дороги. Брат Адриэн, видя беспомощность нашего величества в управлении конной упряжкой, любезно предложил сменить меня на кучерском месте. И теперь, к великой своей радости, я сопровождал экипаж верхом.
— «Эй, королек, ты там еще без меня не заскучал?» — радостно возвестил о себе данный мне Богом и начальством напарник.
— «Рейнар, что случилось?» — досадливо осведомился я, прерывая очередные размышления над загадкой Нострадамуса. Мне как раз представилось, что посохом рыбы тот вполне мог назвать ее собственный хребет. Теперь оставалось сообразить, что могла дать подобная версия.
— «Я взываю к тебе, как к тонкому… Нет, это наглая ложь. Как в меру упитанному ценителю прекрасного. Я хочу, чтобы ты воочию полюбовался свежим шедевром моего производства. Шедевром, который, на мой взгляд, можно было бы загнать в какой?нибудь центровой музей современного искусства».
— «Погоди», — напрягся я. — «»Загнать», кажется, означает продать?»
Коммерческие сделки моего друга почему?то всегда внушали мне опасения.
— «Величество! Тю на вас три раза! Шо за пошлый суржик, шо за блатная музыка в таких благородных устах? Типа в натуре! Срок мотал, миской брился… Загнать означает загнать».
Он дал изображение, и от неожиданности я громко икнул. Просто неприлично громко. Но было от чего! Кобыла Рейнара стояла в каком?то давным?давно заброшенном каменном строении, вероятно, сарае, со съехавшей набок крышей и полом, едва проглядывавшим сквозь густую траву, много лет тому назад нашедшую себе путь сквозь его тесаные камни.
Но все это была ерунда, оправа к тому редкостному зрелищу, которое так старательно подготовил Лис.
Но все это была ерунда, оправа к тому редкостному зрелищу, которое так старательно подготовил Лис. На задних ногах животного красовались высокие ботфорты со шпорами, из которых торчали съехавшие, но вполне опознаваемые штанины ландскнехтских шаровар, разодранных пополам. На передних копытах красовались краги и рукава от все того же многострадального наряда, купленного по случаю в Жизоре. Под конским брюхом, где обычно находились подпруги седла, сейчас понуро свисал обрывок кожаной перевязи с пустыми шпажными ножнами. Увенчивал все это великолепие шишак с изрядно ободранным плюмажем, косо прилепленный к гривастой голове.
— Что, мсье? — высунулось из?за полога лицо Жозефины. — Никак вас вспоминает кто?то?
— Да, — кивнул я. — Рейнар.
— А, тогда понятно. — Лицо вновь скрылось.
— «Ну! Каково?» — затормошил меня Лис, изнемогая в ожидании восторгов.
— «О!» — только и смог выжать из себя я. — «Что бы это значило?»
— «Не «о!», а «о?ля?ля!»» — не замедлил поправить меня верный адъютант. — «Ну, можно было бы сказать, что это утонченная аллегория твоего королевского величества в масштабе один к двум, однако на самом деле все намного прозаичнее. Мне здесь кобылку на целый день без присмотра придется оставить. Так что на всяк случай придется посуетиться. Поскольку идея телепаться за вами пешкодралом меня отчего?то не греет аж нисколько. Ну, дверь?то я подпер». — Лис повел взглядом в сторону дверного проема, загороженного сильно подгнившими остатками грубо сколоченных досок. Снаружи подобная преграда могла показаться ветхой. Впрочем, таковой она и была на самом деле. Но тем не менее это хитроумное устройство из подручных и подножных, включая вывороченные из пола камни, обещало незваному гостю незабываемые впечатления как в момент вхождения, так и после него.
— «Сам понимаешь, шляются тут кто ни попадя. Не ровен час, сюда заглянут. На хрена они мне такие сдались! Вот я и решил: народ в здешних местах суеверный, попами зашуганный, ежели кто животину в таком виде узреет — рупь за сто даю, даже и не подумает, шо у нее хозяин с головой поссорился. Тут же все ясно как божий день: местная колдунья превратила незадачливого бродягу?ландскнехта в означенного коня. Причем, для пущего устрашения — в кобылу. Сейчас, должно быть, ведьма отошла за своими товарками. А потом они все скопом будут его хряцать со страшной силой под соусом из болотной жижи и пиявок, насосавшихся крови честных католиков», — плотоядно взвыл Лис. — «Так шо лучше от этого места держаться подальше, а то ведь, не ровен час… Ладно», — оборвал он самого себя. — «Высокое искусство высоким искусством, ни пора и в засаду».