— Не придирайся к словам, — перебил меня Мишель. — Ты его еще не знаешь. Как всякий уважающий себя гасконский дворянин, Мано обращает больше внимания на укусы блох в походном тюфяке, чем на крики черни. Колокола уж и вовсе его не занимают. То ли дело стрельба и звон шпаг! Тут он просыпается, даже будучи еще более мертвецки пьяным, чем вчера вечером.
— Откуда ты знаешь? — поинтересовался я.
— Что? — недоуменно оглянулся вышагивающий впереди пан Михал.
— Что он был пьян?
— Как это откуда?! Да я же его и поил! Думаешь, я не подозревал, что такая кака с маком может выйти? Позавчера, по приказу Екатерины Медичи, маршал Монморанси вывел из Парижа почти все войска. Насколько мне известно, в столице остались королевские гвардейцы, полк герцога Анжуйского, полк Гиза и, заметь, Гасконские Пистольеры, ибо они повинуются только своему капитану, принцу Анри де Бурбону, королю Наваррскому. Черная Вдова, должно быть, и их пыталась выпроводить, но своего дорогого зятя, в связи с медовым месяцем, она решила не беспокоить, а Мано отказался бы выполнять даже приказ Всевышнего, если тот оглашен кем?нибудь, кроме собственного капитана.
— Достойный человек! — с уважением в голосе проговорил Лис.
— В высшей мере, — не останавливаясь, кивнул ему Дюнуар. — Вам скоро предстоит самим в этом убедиться. Ладно, не перебивайте, я продолжаю. Гасконцы были расквартированы в предместье Сен?Жермен около аббатства Сен?Сюльпис. Между рынком и монастырем кающихся грешниц.
— Весьма ценное соседство! — не замедлил вставить Лис. Но Мишель продолжал, не удостоив его ответом:
— В общем, Мано велел своему корнету, некоему Этьену де Труавилю, трубить тревоги, и спустя считанные минуты четыре сотни бравых вояк, выросших в непрерывных сражениях с Испанией и Францией, строились на рынке церкви Сен?Сюльпис, ожидая дальнейших распоряжений.
— И как распоряжения? — спросил я.
— Не замедлили последовать. Едва гасконцы выстроились в походную колонну, как откуда ни возьмись на них, на свою беду, наткнулась бредущая от Гревских пристаней толпа мародеров?католиков. Уж и не знаю, что они там себе надумали, но идея напасть на этакое благородное собрание отъявленных головорезов для многих из них оказалась последней. Мано велел дать залп, после чего ударил в клинки.
— Он гугенот? — поинтересовался я.
— Мано? Можешь мне поверить, он не забивает себе голову подобными глупостями. Он с одинаковым безразличием отдал бы такой приказ, будь нападавшие на него канальи поклонниками Магомета или же адептами культа вуду.
Распаленные схваткой, они поняли, что банкет только начался, и форсированным маршем отправились по улице Фоссе?Сен?Жартье к особняку адмирала. Вернее, шли они в Лувр, где находился их обожаемый капитан. Но дом Колиньи был по дороге. Самого воинственного старца они уже в живых не застали, но там к ним примкнуло десятка три дворян?гугенотов, забаррикадировавшихся в одном из подвалов адмиральского Дворца.
— А что же Гиз? — В голове моей промелькнула знакомая из школьного учебника истории гравюра «Герцог Гиз убивает адмирала Колиньи». Пожары, возбужденная толпа парижских буржуа и молодой негодяй со шпагой в руках, наступивший на лицо распластанного на мостовой старика.
— Да что с ним станется! Он, конечно, подлец, пся крев, но, в отличие от местной черни, при виде крови в состояние клинического идиотизма не впадает. Едва заслышав цокот сотен копыт и клич «Вперед, Наварра!», он со своими людьми растворился в темноте кривых парижских улочек, как Ложка соли в бочке воды. В общем, к Лувру пришло уже человек пятьсот — и все настроенные более чем воинственно.
— Ну а там Швейцарская гвардия, Шотландская гвардия? — попытался было задать вопрос я.
— Тебе самому?то не смешно такое спрашивать? — укоризненно посмотрел на меня пан Михал. — Если ты вдруг забыл, напоминаю. Шотландия — один из центров распространения кальвинистской ереси, а уж Швейцария и подавно. Там каждый второй — протестант, а каждый первый — личный приятель доктора Лютера. Пока не было за кем идти, они стояли на страже Лувра, сцепив зубы. Но раз уж началось такое!.. В общем, сейчас во дворце, вернее, в замке от восьмисот до тысячи человек, готовых сражаться до последней капли крови, и, заметь, умеющие это делать лучше кого бы то ни было в Париже. Прибавь к этому огромные запасы боеприпасов луврского арсенала и изрядное количество провизии, хранящиеся в королевской резиденции.
— Да, ситуация патовая, — задумчиво протянул я. — Это называется «держать волка за уши».
— За хвост, — хмыкнул Дюнуар. — Неужели же ты думаешь, что присутствие в Лувре короля и всей его милой семейки может остановить Меченого[3]? Он собирает вокруг дворца толпы городского сброда, надеющегося поживиться при разграблении королевских апартаментов, и кричит во все горло, что является прямым потомком Карла Великого, а стало быть, имеет право на французский престол больше, чем все Капетинги вместе взятые.
Нелепая сказка для наивных дураков, правда, обошедшаяся Лотарингскому дому в весьма кругленькую сумму. Однако поскольку наивные дураки составляют большую часть населения Парижа, «товар», естественно, нашел своего потребителя. В общем, так. — Он остановился, вытянул руку с фонарем вперед, освещая еле заметные в темноте сырые казенные ступени. — Вам сейчас наверх. Будьте осторожны — лестница крутая и скользкая. Когда подниметесь, увидите в стене кольцо. Повернете его, и откроется ход в небольшую каморку, заваленную старой рухлядью. Это чулан при Малой Гардеробной — там сейчас никого не должно быть. В чулане две двери: одна — в гардеробную, другая — в коридор для слуг. Пойдете по нему направо, через полета метров будет такая же дверь — это кордегардия арсенала. Наверняка там будет полно солдат, но тут, Вальдар, я уже надеюсь на тебя. Кордегардия на втором этаже, как и покои мадемуазель де Сов, где, вероятнее всего, сейчас находится твой двойник. Запомни: это третья дверь от центральной лестницы в левом крыле. Впрочем, Генриха там может и не быть. Ваша задача его отыскать и препроводить сюда. Лис, полагаю, что этим займешься ты. Вальдар, если что, тебя прикроет. Я буду ждать вас здесь, внизу.