Однако, как бы то ни было, сейчас у меня была полная свобода передвижений по замку, и грех было этим не воспользоваться.
Вызвав слуг, я спешно оделся, дикарски комкая священный ритуал королевского рассвета. Но чего еще ждать от такого неотесанного мужлана, как король Наварры, да еще, как выясняется, псевдокороль! Теперь у меня наконец?то, было время пристальнее рассмотреть щедрый подарок Генриха Анжуйского своему фавориту.
Аврез ла Форе возвышался посреди обширной поляны, должно быть, искусственной, на довольно высоком насыпном холме. Подобная манера строить замки в этих краях была известна очень давно. Возможно, еще со времен нашествия безжалостного норманнского конунга Ролло. Однако от прежних незамысловатых укреплений уже не осталось и следа. Аврез давно разросся за пределы, первоначально отведенные для строительства, и теперь являл собою странную смесь мощных, хотя и не слишком высоких стен романской постройки и позднеготического особняка, должно быть, времен короля Франциска I. Центральная башня этого величаво изящного сооружения была увенчана высокой крышей?колпаком и множеством маленьких башенок?стрельниц, толпящихся вокруг нее, точно дети в остроконечных шляпах вокруг елки.
Невзирая на настороженные взгляды гарнизона замка, я поднялся на стены и неспешно, насвистывая что?то себе под нос, обошел их по периметру. Трое стражников следовали чуть поодаль сзади. Еще трое — немного впереди. В остальном же я был совершенно свободен. Однако мне не было никакого дела до незваных попутчиков. Я с видимым удовольствием разглядывал открывавшиеся со стены пейзажи, прикидывая в уме, откуда сейчас в сторону Авреза глядят настороженные глаза моих друзей. То, что они прятались здесь поблизости, не вызывало сомнений. Попытка брата Адриэна проникнуть в замок была лишь первой ласточкой в той невообразимой стае ей подобных, которые грозили обрушиться на замок в ближайшие часы.
— Ваше Величество! Какая негаданная встреча! — услышал я, спускаясь во двор по каменной лестнице. — Не ждал увидеть вас здесь! Рад вас приветствовать!
Я повернулся к говорившему, невольно пытаясь вспомнить его лицо. Тщетно. Должно быть. Лис действительно говорил правду. Я был лишь копией Генриха Бурбона с диковинными обрывками собственной памяти и, конечно же, полным отсутствием воспоминаний моего венценосного двойника. Если сейчас предполагалось, что человек, окликнувший меня, мой старый знакомец — я вынужден был его огорчить. Увиденное лицо не вызывало даже смутного намека на воспоминания. Впрочем, определить профессию окликавшего не составляло никакого труда. Колпак, точь?в?точь напоминающий крышу замкового донжона, длинный темный балахон, расшитый золотыми звездами и полумесяцами, порядком истрепанный и, должно быть, в последние годы не знавший стирки; длинные, тонкие, потемневшие от реактивов пальцы — ни дать ни взять классический портрет придворного алхимика, астролога и прочих магических дел магистра.
— Вы меня не помните? — чуть удивленно распахивая серые, почти детские глаза, спросил алхимик, видя мое замешательство. — Я Аббатиас. Я бывал в вашем дворце, когда вы еще мальчиком, вот таким вот крошкой, приезжали в Париж со своей матушкой, мир праху ее.
— Ах, Аббатиас! — У меня моментально отлегло от сердца: мало ли кого я не запомнил из людей, виденных в раннеподростковом возрасте. — Конечно?конечно, припоминаю. Вы еще тогда показывали странные фокусы! — нимало не смущаясь, выпалил я. Что же еще мог делать алхимик во дворце королевы Наваррской?!
— О да, сир! Только это были не фокусы, а научные опыты! — горделиво поправил меня мэтр Аббатиас. — А еще я составлял гороскопы вам и вашей матушке, а также гадал по руке и на кофейной гуще.
Гордый тон приверженца тайного знания недвусмысленно свидетельствовал о том, сколь высокое значение он придает своим изысканиям.
— Конечно, конечно. — Я отвесил мэтру почтительнейший полупоклон. — Прошу извинить мою неловкость, почтеннейший господин Аббатиас.
— Прошу извинить мою неловкость, почтеннейший господин Аббатиас. Поверьте, я и в мыслях не имел обидеть такого высокомудрого ученого, как вы. Признаться, я несколько удивился, увидев вас здесь, в лесной глуши. Вам более подошла бы кафедра Сорбонны.
Польщенный астролог зарделся, принимая мою учтивую лесть за чистосердечную похвалу своих многочисленных талантов.
— Благодарю за похвалу, сир! — Он сделал попытку поклониться, столь нелепую и малоподходящую к расшитому балахону, что я невольно улыбнулся.
По всему было видно, что передо мной человек беззлобный, искренний и так же мало интересующийся происходящим за стенами замка, как и погруженный в глубины философского искания на стезе Великого делания.
— Я уже четыре года живу здесь, — пустился в объяснения ученый муж. — Тех двадцати пяти су в день, которые выделяет мне казна, маловато для того, чтобы жить в Париже. А здесь у меня есть кров и стол. Благородный господин де Беранже, недавно получивший замок в дар от нового короля, изволил оставить в силе распоряжения покойного государя на этот счет. У меня прекрасная лаборатория, и хотя я не жалкий суфлер[26], обещающий озолотить своего господина, точно языческий бог Зевс царя Мидаса, но порою я открываю столь много интересного, что даже принц Алансонский почтил мою работу своим высочайшим вниманием. К тому же в моем распоряжении весь этот лес. — Аббатиас обвел рукой вокруг себя. — В нем весьма много замечательных трав, кореньев и цветов, обладающих поистине чудесными свойствами.