— «Вот и славно. Отбой связи».
* * *
Часовня в Пайене наверняка помнила те дни, когда отряд крестоносцев графа Тибо Шампанского, вдохновленный страстной проповедью святого Бернара из Клерво, нашивал на площади кресты из разодранного на полосы одеяния проповедника одноименных походов. Она помнила величие и крах Ордена Храма. Стены ее хранили следы боев Столетней войны и бесконечных стычек французских монархов с их бургундскими вассалами. Но вот все дальнейшее она уже помнила с трудом. Похоже, долгие годы никто из причетников часовни не давал себе труда позаботиться о придании ей если не величественного, то хотя бы аккуратного вида. Но и то сказать, пребенда[56] кюре в крошечном Пайене вряд ли давала средства на необходимый ремонт. Священник, переполошенный неожиданным приездом столь знатных гостей, все никак не мог попасть в замок ключом, не в силах унять дрожь в руках.
— Давай же! — капризно торопил его Генрих III, едва сдерживая себя, чтобы не подгонять пожилого клирика пинками. — Давай же, открывай! Скоро полночь! Я желаю служить всенощную.
— Да?да, конечно! — трясясь мелкой дрожью, бормотал причетник. — Сейчас придут канторы. Сейчас, сейчас!
— В Клерво надо было ехать! — произнес кто?то позади Короля. — Там место благостное!
— И банды разбежавшихся гизаров! — хмыкнул ему в ответ другой. — Не ровен час…
Заглушая его слова, где?то совсем поблизости ухнул филин, заставляя всех собравшихся зябко поежиться. Наконец дверь поддалась и со скрипом отворилась, выпуская из часовни стайку летучих мышей, переполошенных светом факелов.
— Сейчас я позабочусь о свечах, Ваше Величество, — извиняющимся голосом пробормотал священник, все еще не решаясь войти в дом Божий впереди короля.
— Поторопись! — переступая порог, раздраженно бросил Генрих III.
— Да?да, конечно! — Бедный кюре, подобрав полы сутаны, стремглав бросился внутрь и скрылся в алтарной части.
Придворные, не слишком торопясь, последовали за королем, освещая неприглядное убранство старинной часовни светом факелов. Мы с Лисом остались ждать у распахнутых дверей. Как и было обещано, я проводил «дорогого кузена» только до храма.
— Полнолуние, — тоскливо вздохнул Рейнар, глядя на небо. — Сейчас бы в лес, к костерку, да с гитарой, да с поллитрой! Помнишь «Лисовый напий»?
— Помню! — передернулся я от воспоминаний об этом ужасающем пойле.
— Что, прохладно? — заботливо поинтересовался Сергей. — Да, согреться бы сейчас не помешало. — Он слегка толкнул меня плечом. — Ау! Капитан, куда ты уставился?
— На вяз, — честно признался я, указывая на растущее неподалеку многовековое дерево. — Если не ошибаюсь, это так называемый «вяз брата Аедриеля». В древности кельты почитали магическими места, где растет такой вяз.
— Ну, мало ли чего они считали! — отмахнулся Рейнар. — Я тебе так скажу, вяз рубить — топор тупить. Пока мы из такого одоробла костер сложим, семь потов сойдет!
— Я не о том…
О чем я хотел сказать, Лису в тот вечер так и не суждено было узнать.
— Возвращается, — донеслось из часовни.
— Топает?то как, точно воз со свечами тянет! В толпе придворных послышался чей?то смешок, но тут же смолк, заглушенный слитным полухрипом?полустоном королевского двора.
— Что такое? — Я заглянул внутрь полутемного помещения обомлел, не в силах тронуться с места. По ступеням амвона шаг за шагом медленно восходил высокий старец с иссушенным суровым лицом и горящим взглядом глубоко запавших глаз. Белое одеяние его с красным разлапистым крестом тамплиера развевалось в такт шагам, невзирая на полное безветрие. И множество дыр по краям светящейся во тьме белоснежной туники недвусмысленно свидетельствовали о местах, где это одеяние некогда было приколочено к гробовой доске. Старец поднимался на амвон, неся в левой руке древко с плещущим черно?белым знаменем «Босеан» — святыней Ордена Храма. Наконец он поднялся и замер, возвышаясь над застывшим в ужасе королевским двором. Теперь лишь только одинокие хлопки знаменного полотнища нарушали гнетущую тишину часовни.
— Король Франции! Я, Гюи де Беранже, последний знаменщик Ордена Храма. Я пришел сказать тебе, что мера твоя отмерена и час отсчитан. Возмездие Господне свершится над твоим родом. Кто нынче защитит святой храм?! Кто освободит Гроб Господень?! — громыхал под сводами часовни его гулкий приговор.
— Никто! — донеслось откуда?то, и из стены выступил еще один рыцарь в плаще тамплиера.
— Никто! — вторил ему еще один голос, и новая тень воз никла в стенах часовни.
— Никто! Никто! — неслось уже со всех сторон. — Никто!
Толпа придворных, сбивая друг друга с ног, бросилась вон из Божьего храма. Король впереди всех.
— Никто! — грохотали вслед им стены древнего Пайена. Тампль разрушен!
И тут грянул выстрел.
Генрих III, вернее, уже его тело, по инерции сделав несколько шагов на ватных ногах, завалился набок и рухнул, прижимая руку к пробитой груди.
Охваченная животным ужасом стая царедворцев продолжала паническое бегство, не замечая падения августейшего предводителя. Вряд ли в этом суматошном, в этом диком кошмаре нашелся хоть кто?то, кто знал причину этого падения. Лишь истошный визг одной из фрейлин Марии Клевской, споткнувшейся о бьющееся в конвульсиях тело французского короля, визг, перекрывший общий нескончаемый вопль животного ужаса, заставил нескольких наиболее мужественных дворян взять себя в руки и склониться над государем в запоздалой попытке оказать ему помощь.