— Время спать, сир, — посоветовал монах.
— Пожалуй, вы правы, — кивнул я. — Один только вопрос напоследок, ежели позволите. Когда б отбросить в сторону Иуду с его сребрениками и прочие божественные тексты, скажите, отчего, узнав нас с Мано, вы не предали преступников в руки прево?
— Я же уже объяснял вам, сын мой.
— И все же, согласитесь, шестьдесят тысяч ливров — весьма неплохие деньги для бедного каноника.
— Шестьдесят пять тысяч, сир; Вы забываете о прелестной головке мадемуазель де Пейрак. Хотя, если бы кто?нибудь спросил меня, я бы оценил ее куда дороже, чем обе ваши вместе. Но, во?первых, в казне сейчас нет таких свободных денег. Мне это доподлинно известно. Я учился вместе с нынешним учетчиком королевского казначейства. От силы за вас троих мне бы дали тысячу ливров, И хотя я всего лишь четвертый сын помощника прево в забытом Богом Ла Вонсее, по счастью, рожденный в Париже; и весь мой бенефиции[24] — мешок зерна с мельницы в деревушке Жантийи, в одном лье на юг от Парижа, да и тот у меня пытаются оспорить в архиепископском суде, я не стану предавать короля, просящего меня о помощи. Быть может, это и гордыня, да простит меня Господь, но, посудите сами, — ведь не каждый день к бедному монаху обращается за помощью помазанник Божий! Ведь так, сын мой?
— Так, — согласился я, усмехаясь. Подобное объяснение нравилось мне куда как больше, чем прежние — высокоморальные.
— Ну хорошо! Это во?первых. Значит, есть и во?вторых?
— Это уж и совсем просто! Как я уже говорил, за ваши головы я бы получил не более тысячи ливров и, как водится, славу спасителя отечества от таких отъявленных негодяев, прошу прощения, сир, как ваше величество и Маноэль де Батц.
Конечно, после печально известной бойни в Париже поуменьшилось гугенотов, но все же их куда больше, чем того хотелось бы архиепископу Парижскому. Далеко бы ушел я с этой славой и своей кровавой тысячей ливров? Вряд ли дальше ближайшей осины! К чему мне это? К чему мне пятно человека, предавшего в руки палачей потомка святого Людовика? Уж лучше я помогу вам спастись, и, быть может, мои слова умягчат вашу душу, помогут найти ту узкую тропку меж оскаленных пастей чудовищ, жаждущих крови, ту тропку, что приведет Францию к миру и благополучию. Так?то, сир! — Служитель Господа закончил свою речь и, помолчав, добавил: — Желаете ли еще что?нибудь спросить?
— Если можно, отец мой! Как вам удалось заполучить обратно нашу повозку?
Брат Адриэн загадочно улыбнулся:
— Это долгая история, сын мой.
Так?то, сир! — Служитель Господа закончил свою речь и, помолчав, добавил: — Желаете ли еще что?нибудь спросить?
— Если можно, отец мой! Как вам удалось заполучить обратно нашу повозку?
Брат Адриэн загадочно улыбнулся:
— Это долгая история, сын мой. Быть может, я поведаю ее как?нибудь в другой раз. А сейчас не время ли вспомнить, что Господь создал ночь для сна?
* * *
Утром мы продолжили свой путь в Понтуаз, уже не особо скрываясь, хотя, понятное дело, не поднимая над лазаретной повозкой знамя Наварры. Там, в назначенном месте, неподалеку от города, заранее предупрежденный запиской о нашем возможном появлении, должен был ждать знакомый мне еще по Лувру корнет де Труавиль с остатками воинства. Однако надеждам нашим было не суждено свершиться. Не успели мы проехать и пяти лье, как навстречу нам потянулась понурая толпа самобичевателей, окончательно потерявшая вид церковной процессии.
— Куда вы, дети мои? — воскликнул брат Адриэн, поднимаясь во весь рост на тряском экипаже. — Понтуаз в обратной стороне!
— В Понтуазе бой! — уныло подняв на него глаза, пояснил какой?то парижанин, удрученно волокущий за собой по земле окровавленное узловатое вервие.
— Говорят, швейцарцы напали. Впереди — застава, дальше никого не пропускают.
— Тпр?ру! — Мано натянул вожжи, останавливая мулов. — Проклятье! Не успели!
Все было понятно без лишних слов. Пока я приходил в себя, отлеживаясь в «Шишке», гасконцы, швейцарцы, шотландцы, вырвавшиеся из кольца горящего Лувра, шумно праздновали свою боевую удачу. До поры до времени. До того часа, пока не закончились золото и награбленные во дворце драгоценности, жители Понтуаза с досадой, но сносили присутствие в городе банды разгульных вояк. Но со временем деньги закончились, и возмущение почтенных буржуа достигло предела. Скорее всего такое нетерпение им дорого обошлось. Насколько я понимал, кроме собственного полка у Анжуйца сейчас реальных сил не было. Ну, может быть, еще итальянский легион королевы, но это охрана дворца. Если принц?престолоблюститель шлет на подавление какого?то заурядного дебоша свою гвардию — значит, не иначе как существованию Понтуаза угрожает большая опасность.
— Где назначена встреча? — кратко спросил я.
— В лесу Буа?Соланж, — так же коротко ответил Мано. — В развалинах аббатства Святого Ремигия.
— Далеко отсюда?
— Еще три лье по дороге, а там лесом пару лье.
— Ты сможешь найти их?
— Конечно, сир! И я, и ваши пистольеры.
— Прекрасно! Сейчас мы съезжаем с дороги, находим укромное место, где можно переждать опасность, и посылаем человека в аббатство.
— Слушаюсь, сир! — Де Батц хлестнул мулов, заставляя их свернуть с проезжей дороги. Повозку тряхнуло. Заросшая лопухами канава приняла в себя задние колеса, но длинноухие Упрямцы, с трудом перебирая ногами, все же вытянули застрявший было возок, и мы покатили к маячившему чуть поодаль дубняку, оставляя колею в высокой, уже желтеющей, по?осеннему блеклой траве. Укромное место сыскалось довольно скоро. Да и мудрено ли найти укрытие от посторонних глаз в стране, покрытой лесами и столь холмистой, что с высоты Всевышнего она, должно быть, представляется окаменевшим штормовым морем, да к тому же покрытым отчего?то густой щетиной.