Луи де Беранже был образцовым царедворцем, и сейчас, наблюдая за ним, я убеждался в этом все больше и больше. Он говорил каждому то, что его собеседник ожидал услышать в этот момент. Причем именно тем тоном, который, подобно стреле, находил кратчайший путь к сердцу слушателя. Он мог быть груб и циничен, командуя своими головорезами, тотчас же убедителен и дипломатичен в переговорах, обворожительно учтив в светской беседе и требовательно настойчив в разговоре со всеми, от кого ему что?либо было нужно. При этом он никогда откровенно не лгал, но правда, пройдя через его уста, становилась такова, что толковать ее можно было самым разнообразным способом. К примеру, вот как сейчас.
Дю Гуа желал встречи своего сюзерена со мной. Вернее, если д'Орбиньяк не заблуждался и я действительно англичанин Уолтер Камдайл, — с моим двойником, Генрихом Наваррским. Желал ли ее будущий король Франции — неизвестно. Возможно, он об этом еще попросту и не думал. Однако идея уже зародилась в голове у его фаворита, а это означает, что вскоре и монарх станет думать так же. Однако зачем моему кузену Валуа такая встреча? Что это: попытка восстановить мир в королевстве? Желание перетащить на свою сторону вождя гугенотов? Возможно! Даже более чем возможно. Если бы предложение о тайных переговорах исходило от Генриха Анжуйского, а не его наперсника. Значит есть иная причина, таящая в себе личную выгоду Беранже. Хотелось бы знать, какая?
— Буду говорить прямо: я удивлен вашими словами, месье дю Гуа, — начал я. — Я полагал, смерть брата, в которой облыжно обвиняют меня, кровавою рекой легла между мной и Генрихом. Однако он знает, я всегда с почтением относился к роду Валуа и лично к нему, Я помню нашу детскую дружбу и вовсе не желаю быть его врагом.
— Сир! — Радость нувориша была столь искренней, что невольно казалось — наконец?то сбылась заветная мечта этого достойнейшего кавалера. — Я благодарен вам за эти слова. Уверен, король будет также счастлив услышать их от вас. Что же касается упомянутого убийства, государь, — мой визави понизил голос и демонстративно оглянулся по сторонам, выискивая притаившихся шпионов в убранной уже пиршественной зале, — я знаю, что вы не причастны к нему.
И Генрих знает об этом. И когда мы заключим союз, я с великой радостью помогу вам восстановить справедливость, что бы ни говорила и ни думала об этом мадам Екатерина.
Глава 11
— Владимир Ильич, как вам удалось написать столько трудов?
— Очень просто, батенька, очень просто! Жене говоришь, что идешь к любовнице, любовнице — что идешь к жене, а сам — на чердак, и работать, работать, работать…
Толстый курс истории ВКП(б)
Робкое пламя, дрожащее при одном только приближении гулявших по замку сквозняков, вздрогнуло при словах Беранже так, словно могло понять их смысл.
— Что вы имеете в виду? — напряженно произнес я, готовясь не пропустить ни единого слова.
— Вы хотите доказать, что неповинны в смерти короля Карла, не так ли, сир? — переспросил Беранже.
— Да, это так.
— Я могу это подтвердить. В момент взрыва я стоял у входа в подземелье и своими глазами видел, как падает на вас ангел с капители колонны. Благодарение Богу, миланский доспех сохранил вам жизнь! Но в том положении, в котором вы очутились, невозможно ни убить, ни ранить кого бы то ни было. Сплющенные чаши налокотников не дали бы вам шанса согнуть или разогнуть руки.
— И все же король был убит. Если не мной, то кем тогда?
— Вы можете предположить, что мной, — не моргнув глазом предложил дю Гуа.
— Я думал об этом, — столь же бесцеремонно ответил я.
— Не сомневаюсь, — без тени смущения кивнул собеседник. — Смерть государя была весьма кстати фавориту его наследника. Это верно. Признаться, у меня бы не дрогнула рука укоротить дни этого бесноватого. Одно лишь обстоятельство против столь убедительных доводов: я не убивал его. Хотя, не будь вас, смерть Карла наверняка приписали бы мне. Черной Вдове нужен достойный виновник смерти ее сына, а не жалкий исполнитель чужой воли, каковым являлся истинный преступник, — развел руками Луи де Беранже, демонстрируя невозможность что?либо изменить в сложившейся ситуации.
— Вы говорите это так, точно знаете имя настоящего цареубийцы. — Я изобразил на лице выражение всевозрастающего внимания. — К тому же второй раз за последние несколько минут вы упомянули имя мадам Екатерины в связи с этим преступлением. Вы что же, подозреваете королеву?
— Нет, ни в коем случае! Может показаться странным, но Паучиха действительно любит своих детей. Вероятно, так, как любят паучихи, но все же это правда. Она не убивала сына. Но Карл погиб, а этим нельзя было не воспользоваться. И это тоже правда. Смерть короля от руки коварного иноверца способна объединить двор, Церковь и народ против вероломных врагов?гугенотов вокруг нового государя. Пока что вы вполне подходите на роль ужасающего дракона, пожирающего невинную жертву. А вот истинный убийца — нет.
— Вы хотите сказать, что Екатерина знает имя настоящего преступника — и ничего не предпринимает?! В это невозможно поверить!
Дю Гуа пожал плечами:
— Я ничего не могу сказать наверняка по поводу того, что предпринимает Черная Вдова. Сами знаете, действия вашей тещи покрыты густой завесой тайны. Однако то, что ваша непричастность к смерти короля не вызывает у нее сомнений, — это абсолютно точно. Спустя сутки после злосчастной ночи королева?мать самолично опрашивала всех придворных, находившихся вблизи потайного хода в минуты гибели Карла. Меня в том числе. Не могу сказать, что дал ей опрос и иные хитроумные причуды, на которые она надеялась, но недели полторы назад в замке Сен?Поль скончался некий Роже л'Отен, барон Ретюньи, кабинетный дворянин покойного короля Карла — румянощекий здоровяк, никогда ничем не болевший.