— «Шевалье! То есть Лис! К черту Ингольштадт! Он жив или мертв?!» — перебил его я. — «Отвечай немедленно!»
— «Мда… Бей тебя по голове, не бей, никакой пользы — один убыток! Как был занудой, так и остался. Вынь да положь ему результат. А красота изложения? А жар души, на котором можно будет жарить картошку, когда ее наконец завезут в Европу?!»
— «Лис!!!»
— «Утри слезу. Капитан. Рассказываю о смерти. Слабонервных просьба удалиться, сильнонервных — пристегнуться! Смерть магистра произошла в тихую безлунную ночь с 1562?го на 1565 год, при большом скоплении народа».
— «То есть как это?» — изумился я. — «С 1562?го на 1565?й?!»
— «Элементарно. Однажды вечером, утомленный мотузяной своей жизнью, доктор Фауст прибыл на постоялый двор под Вюртцбургом; в гостиницу в деревне Бресгау, во владении Штауфен; в трактир, неподалеку от Вюртемберга в Пратау и в еще один трактир, что в получасе езды от Виттенберга, в имении Камлах. Вид у него был — краше в гроб кладут, так что к утру он весьма похорошел, ибо как раз уже был готов к вышеуказанной укладке. Ума не приложу, как он умудрился свисать со всех коек одновременно, со свернутой шеей, и испускать при этом последний вздох в монастыре Маульбронн, что неподалеку от, как говорится, малой родины покойного. Как я уже сказал, произошло это трагическое событие в вышеуказанные годы данного столетия. Без суеты мужик кони двигал. С чисто немецкой основательностью».
— «Да уж», — печально резюмировал я. — «Последний фокус магистра удался на славу».
— «Именно так, Капитан», — неизвестно чему радуясь, согласился д'Орбиньяк. — «И, памятуя о графе Калиостро, умудрившемся когда?то выехать из всех петербургских застав одновременно, я думаю: быть?таки не может, чтобы он подох. Если поставить себе задачу банально дать дуба, то к чему тогда весь этот цирк? Хотя это само по себе удивительно, поскольку ежели в 1509?м подследственный сдает экзамены на степень магистра, значит, к этому времени ему уже лет двадцать пять — тридцать. А сейчас дедуле, стало быть, под стольник. Такой себе реликт эпохи Колумба, не путать с колумбарием. У него, поди, от своей памяти воспоминаний не остаюсь. Куда уж о твоей заботиться!»
— «Лис! Других предложений на эту тему у тебя пока нет? Значит, надо искать его». — Я попытался закрыть прения.
— «Как скажешь. Капитан. Ты у нас монарх, тебе виднее. А то еще можно к бабкам?шептухам сходить. Потомственная гадюка Мальвина сделает волосы заказчика голубыми, вне зависимости от его собственной сексуальной ориентации», — внезапно завопил мой друг истошным голосом на канале связи. — «Опять же, зачем останавливаться на Аббатиасе? Надо искать Епископуса, Кардиналиса и, я не побоюсь этого слова, Папуаса Римского. Пусть все они выскажутся: будет ли жить пациент, и если да, то зачем?» — авторитетно заявил Серж?Рейнар.
— «Чем, собственно говоря, не угодил Фауст?»
— «Хай ему грець! Мне — шо соловью. Фауст, Мефистофель… Хоть доктор Айболит. Но, во?первых: у меня есть сильное сомнение в наличии его присутствия среди живых. И хотя мы с тобой, можно сказать, топтались по крыше преисподней, мешая чертям отдыхать после ночной смены, но спускаться ниже у меня почему?то нет никакого желания. И во?вторых…» — Лис немного замялся. — «Все равно в дороге делать нечего. Как тут не покалякать с умным человеком?»
Я собрался было возмутиться такому низкому коварству друга, но тут его дорожная скука, а заодно и моя тоска заключения были нарушены самым неожиданным, вернее, самым ожидаемым образом.
— Спасите! Спасите! На помощь!!! — Прелестная Конфьянс де Пейрак мчалась по лесной дороге навстречу кортежу, отчаянно размахивая руками и взывая к милосердию судейских крючков. — Я благородная дама! Спасите, господа! Нас с камеристкой захватили разбойники Мано де Батца! Вон он. Вон! Хватайте его!
Огромные черные глаза девушки были распахнуты, иссиня?черные волосы развевались, алое платье приспустилось с плечика, позволяя верховым вдосталь наглядеться на нежный изгиб от плеча к груди. Должно быть, в этот миг все всадники кортежа на секунду пожалели, что не входят в шайку моего лейтенанта.
Наконец Лис оторвал взор от приоткрытых прелестей Конфьянс и с немалой досадой перевел его туда, куда указывала беглянка.
Наконец Лис оторвал взор от приоткрытых прелестей Конфьянс и с немалой досадой перевел его туда, куда указывала беглянка. Камеристка благородной дамы, разбитная Жозефина, едва прикрытая обрывками платья, валялась в истоптанной траве с юбкой, задранной на голову, и горланила таким дурным голосом, будто суетившийся рядом Мано только что лишил хозяйку «Шишки» невесть откуда взявшейся девственности.
— «Карабатц?Барабатц», — завывающим голосом промолвил Лис, глядя, как бравый гасконец, на ходу придерживая штаны, улепетывает в лес, без дороги проламываясь через подлесок. — «Хорошо бежит. Чувствуется богатый боевой опыт. Кстати, Капитан, девонька, как я понимаю, та самая, что вы из Сен?Поля поперли. А то тогда чьи ягодицы?»
— «Шевалье!» — возмутился я. — «Потрудитесь подбирать выражения! Эти люди рискуют ради нас жизнью. Женщина, о которой вы столь непочтительно отозвались, не имеет титула, на это поправимо. Зато Господь сверх всякой меры наградил ее верностью, умом и добротой».