— Ни одного ливра! Ни одного маленького денье! Ни пол су! — торжественно ответил таинственный доброжелатель. — Лехаим[45]! — Он опрокинул себе в рот содержимое кубка, и Лис, не заставляя себя упрашивать, тут же последовал его примеру. Кто бы ни был господин Оливье, он шел на большой риск, впуская чужака в святая святых. Но это был оправданный риск. Он требовал ответного доверия.
— Шо такое, дражайший? В честь шабата выдача узников из королевских застенков производится бесплатно? Когда те, кто желает с меня что?то поиметь, не желают брать деньги, я начинаю опасаться, как бы мне это не обошлось слишком дорого.
— О нет. мсье, что вы! — замахал на него руками Оливье. — То, что нужно мне, не представляет для вас никакой ценности.
— Милейший, вы шо же, думаете, шо я храню у себя несносные сандалии Моисея, в которых он сорок лет водил ваш народ по пустыне? Промашечка. Я оставил их в родовом замке.
— Мсье, — пропуская колкость д'Орбиньяка мимо ушей, продолжил человек в черном, — мне нужен всего лишь клочок бумаги.
— Черновики скрижалей Завета! — хлопнул себя по лбу Лис. — Как я сразу не подумал!
— Шевалье, будьте любезны оставить ваши неуместные шутки! Я пришел сюда, рискуя потерять все, что нажито четырьмя поколениями нашей семьи, и не намерен выслушивать ваши глупые остроты! Если вы отдадите то, что нужно мне, завтра господин де Батц будет на свободе. Если нет, давайте разойдемся и, даст бог, больше не увидимся.
— О! — уважительно произнес мой адъютант. — Совсем другая речь. За это стоит выпить. Итак, я весь внимание.
— Мне нужна расписка, которую неделю назад вы взяли с судебных приставов на старой Руанской дороге неподалеку от замка Аврез, — все еще обиженно выпалил незнакомец.
— Как интересно. — Лис удивленно воззрился на собеседника. — Вы собираете редкие рукописи? Могу предложить вам кое?что весьма занятное. Скажем, дневник Понтия Пилата. Или трагедии Нерона.
— Вы опять за свое, мсье. Вас что же, не интересует судьба шевалье де Батца?
— Ну, честно говоря, мы с ним временами ссоримся. У него несносный характер! Он все норовит проткнуть кого?нибудь шпагой, в то время как я, — Лис гордо расправил плечи, — обычно использую пистолет. Но, господин Оливье, вы правы, мне действительно не слишком нужен тот клочок бумаги, на который вы претендуете. Однако, прежде чем я отдам вам его, будьте любезны ответить мне на два вопроса. Вопрос номер раз: зачем эта расписка вам и откуда вы о ней вообще знаете? И номер два: каким образом вы планируете вывести Мано из тюрьмы?
Хозяин пристально смотрел на Рейнара, очевидно, прикидывая в уме, стоит ли открывать дотошному гасконцу тайну, которую он до сего момента старательно пытался сохранить.
Вопрос номер раз: зачем эта расписка вам и откуда вы о ней вообще знаете? И номер два: каким образом вы планируете вывести Мано из тюрьмы?
Хозяин пристально смотрел на Рейнара, очевидно, прикидывая в уме, стоит ли открывать дотошному гасконцу тайну, которую он до сего момента старательно пытался сохранить.
— Если же вы думаете, что без вас мы не обойдемся, советую вспомнить, что буквально пару недель назад Генрих Наваррский с тринадцатью своими людьми благополучно штурмовал хорошо укрепленный замок Сен?Поль в Париже. Сейчас у него под рукой две сотни воинов, и этого на весь Реймс хватит за глаза. А посему, реб Оливье, молвите слово, не изображайте из себя графа Монте?Кристо.
— Хорошо, — смирясь с необходимостью говорить начистоту, махнул рукой незнакомец. — Вы спрашиваете, зачем мне расписка? Пожалуйста. На ней, если помните, две подписи: Пьера Коше и Рене Шанфлера. Рене — мой младший брат. Нас пятеро братьев, и все мы — уроженцы Реймса. Хотя Рене и приходится утверждать, что он рожден в Париже, иначе не видать бы ему должности судебного пристава как своих ушей.
Мой прадед прибыл сюда из Баварии, когда герцог Людвиг выгнал евреев из своих владений. Здесь он крестился и стал хозяином этой самой таверны. Мой дед наследовал ему. Отец, в молодые годы разносивший вино посетителям, закончил свои дни членом ратуши, а его брат?близнец, мой дядя, стал аббатом Сент?Этьенского монастыря. Я же три года тому назад купил себе должность сюрвальена[46] реймской епархии. За огромную взятку нам удалось сделать Рене коренным парижанином. Третий наш брат в этом году стал секретарем здешнего суда. С четвертым вы только что виделись, а пятый совсем еще мал. Мы словно пальцы на руке, сжатые в кулак, пробиваем себе путь в этой жизни! Теперь же, если всплывет эта злосчастная расписка, а на суде над шевалье де Батцем она непременно всплывет, карьера Рене будет погублена.
Затем обнаружится подлог в документах о его происхождении. Тогда уже не поздоровится и мне. Ведь писарь, подчистивший строку в церковной книге, сразу же укажет на того, кто дал ему за это деньги. Скажите мне, шевалье, стоит ли крах надежд большой дружной семьи какого?то несчастного клочка бумаги?
— Ну, если вы так хотите его заполучить, то, вероятно, стоит. Однако я сегодня щедр и готов поторговаться, — заверил реймского сюрвальена Лис. — А потому вернемся ко второму вопросу.