— Ты был не прав, друг мой, — мягко пожурил его Генрих. — Мои гасконцы — завзятые смельчаки!
— Увы, сир, я признаю свою неправоту, — скорбно потупившись, вздохнул Ларошфуко.
— Ну да ладно! Все это в прошлом, и теперь дело, кажется, складывается как нельзя лучше. Шарль, что же было дальше?
Вздохнув, я продолжил повествование — о взрыве в Лувре, о «Шишке», о встрече с дю Гуа, переговорах с Екатериной, и так до самой битвы при Руассоне и роковой мессе в Пайне.
— Генрих III мертв? — услышав мое сообщение, переспросил Беарнец с плохо скрываемой радостью. — Сакр Дье! Но это же замечательно! С Франсуа Алансонским мы?то уж точно найдем общий язык.
— Сир, у меня есть веские основания полагать, что король Францишек Польский откажется от своих притязаний на корону Франции, — произнес я, вспоминая предсказание Руджиери. — Магнаты не выпустят его из Кракова.
— Не выпустят? Но тогда, господа, выходит, что я — наследник французского престола. О?ла?ла! Вот это новость! — Генрих с хохотом подскочил ко мне, порывисто обняв за плечи. — Ты приносишь мне удачу, Шарль! За это стоит выпить! Франсуа! Мано! Вы, мсье Рейнар! Я приглашаю всех! — Он хотел еще что?то произнести, но, внезапно переменившись в лице, воззрился на командира своих пистольеров. — Мано, — точно разом позабыв о внезапном веселье, медленно произнес он, — ты, несомненно, герой, но все же ты поднял руку на своего короля. А это преступление, которое, как тебе известно, искупается кровью!
— Позвольте мне умереть, сир! — гордо вскинул подбородок отчаянный гасконец. — Если желаете, я прямо здесь и сейчас готов пронзить сердце кинжалом. Но, сир, я не раскаиваюсь.
— Проклятье! Я готов был простить тебя! — гневно выругался король. — Но ты едва не сломал мне челюсть и еще смеешь говорить, что поступил верно?!
— Брат мой! — начал было я. — Позвольте мне просить вас…
— Я не нуждаюсь в защите, Ваше Высочество! — прервал меня де Батц. — Прикажите мне умереть, сир, и покончим с этим!
— Молчи! — рявкнул я. — И не смей перебивать, когда я говорю! Анри! Конечно же, оскорбление действием, нанесенное вам рукой шевалье, есть преступление против Величества.
— И не смей перебивать, когда я говорю! Анри! Конечно же, оскорбление действием, нанесенное вам рукой шевалье, есть преступление против Величества. Кто может с этим поспорить? Но всякий дворянин имеет право защищать честь своей жены или невесты от кого бы то ни было, даже силой оружия.
— Она ему не жена, коль является фрейлиной Марго. Стало быть, она ему невеста? — пристально глядя на Конфьянс, произнес будущий король Франции тоном, обещавшим весьма многое. — Так ли это, сударыня, или все же не так?
У меня похолодело в груди. Невзирая на несомненную любовь Мано, Конфьянс все это время проявляла к нему очень нежные, но лишь дружеские чувства. Стоило ей сейчас обмолвиться об этом лишь словечком, и место фаворитки нового Короля, пожалуй, было бы ей обеспечено. Судьба же шевалье де Батца была бы при этом безрадостна и коротка.
— Это так, сир! — непреклонно глядя на короля Наварры, твердо ответила девушка. — Я невеста этого дворянина и жду лишь возвращения своего духовника, брата Адриэна, чтобы обвенчаться. Прошу вас, благословите наш брак.
— Сакр Дье! Ни одна хорошая новость не приходит без плохой, — нахмурившись, выругался Беарнец. — Я решу вашу участь утром.
Глава 30
В древности жертвы приносили у алтаря.
И это роднит их со свадьбами.
Шарлотта Баксон
Злопамятность не входила в число многочисленных недостатков весьма противоречивого характера Генриха Наваррского. Проведя остаток ночи в «траурной попойке» по случаю безвременно ушедшего из жизни дорогого кузена Валуа, Его Величество милостиво решил не подвергать широкой огласке историю с вновь обретенным братом и уже утром приветствовал подошедший полк «своей» гвардии так, будто лишь вчера с ним расстался. Обреченный хранить тайну, Мано стоял рядом с Его Величеством, коротко поясняя то историю эскадрона Друзей Короля, то назначение странного украшения, обременявшего стальные горжеты Висельников.
Король Генрих радостно салютовал всадникам, возвращающимся с победой из?под Руассона. Нынче же ожидался большой праздник — женитьба коронеля полка Наваррской гвардии и любимой фрейлины Ее Величества. В замковой часовне, где происходила означенная церемония, не было свободных мест. Венценосная чета, почтившая свадьбу присутствием, невзирая на бледность и недомогание Ее Величества королевы, любезно поздравила новобрачных, желая им долгих лет счастья и многого, многого…
Мы с Лисом наблюдали эту умильную сцену из?за плотной бархатной портьеры, скрытые от чужих взоров в замечательно красивой ложе резного красного дерева, примыкавшей к королевской опочивальне. По мысли архитектора, хозяева замка, не обременяя себя излишними условностями, вполне могли присутствовать на мессе, едва поднявшись с ложа страсти. Весьма достойная предупредительность!
Я смотрел на происходящее в церкви, ловя себя на мысли, что институтское задание наконец?то выполнено, оставаться здесь больше нет никакой нужды, но… Это проклятое «но» — бич всех оперативников, — в который раз терзало наши сердца. Жизнь этого мира, ставшая, пусть всего лишь на неполные восемь месяцев, нашей, настоятельно требовала «оплаты по векселям». Мы каждый раз оставались в вечном долгу перед теми, кто нам верил, кто ради наших странных неведомых задач рисковал своей головой. Жить с этим было невыносимо тяжело. Всякий раз, возвращаясь домой, мы точно умирали, оставляя за собой неоконченные дела и неотданные долги.