Так по крайней мере полагал я, назначая встречу опричному сотнику. Мне была неведома причина, по которой во время недавнего разгрома Рюриковой армии Генрих оставил мне жизнь, не нажав вовремя на спусковой крючок.
Как утверждал позже Лис, кромешник попросту опасался, что пуля не свалит меня сразу, и я успею дотянуться до него клинком. Может быть, и так, но мне почему-то казалось, что он по-прежнему связывает со мной часть своих планов. Сейчас мне предстояло убедиться в этом или же быть наказанным за самонадеянность.
Я стоял на лесной поляне, невдалеке от проезжего тракта, ожидая появления «старого приятеля». Солнце, еще не отошедшее от ночной истомы, карабкалось вверх по небосводу, едва-едва проглядывая сквозь верхушки деревьев.
— Во, капитан. Картина Саврасова «Грачи прилетели», — раздалось на канале связи. — В смысле, черноперые нарисовались.
В этот же миг над лесом прозвучал хриплый крик старого ворона, и откуда-то неподалеку ему вторил другой, почти такой же. Это наблюдавший за дорогой Лис подавал сигнал казакам Гонты изготовиться к бою, на случай, если долгожданные гости окажутся чересчур бескомпромиссными.
— Остановились, — комментировал напарник. — Штаден кого-то отряжает назад в лагерь, с понтом, чего-то забыли. Вот же продувная бестия! Все, надень улыбку на лицо. Наш мальчик мчит к тебе буквально на крыльях любви к чужому имуществу.
Наблюдения моего друга были, как всегда, верными. Штаден появился на поляне и, увидев меня, тут же спешился.
— Вальтер! Уж и не надеялся снова тебя увидеть. Тем более здесь.
— Отчего же. — Я шагнул к вестфальцу, протягивая руку для приветствия. — Неужто ты и впрямь решил, что я примкнул к мятежникам?
— Честно сказать, — усмехнулся сотник, — после нашей последней встречи у меня для этого были веские основания.
— Пустое, Генрих. Видит Бог, пустое, — отмахнулся я. — Ваш человек — Никита Порай — оказался предателем. Это он помог в свое время бежать моему дяде и все последующие месяцы был глазами и ушами самозванца. Именно Никита под дулом пистолета заставил меня следовать за ним. Согласитесь, в этот момент было глупо ему перечить.
Генрих молча кивнул. У меня не было сомнений, что он, как и большинство европейцев, в подобной ситуации поступил бы точно так же.
— Порай довез меня до лагеря мятежников, и там, спасибо дяде, я был принят вполне радушно. К вашему сведению, Якоб Гернель тоже отнюдь не в восторге от своей участи. Как он мне рассказывал, причиной его побега из Москвы стала некая темная история с пропажей каких-то драгоценных каменьев. Он давно уже собирался покинуть Россию. Теперь же, когда мы наконец встретились, это сделать будет намного легче. — Я широко улыбнулся. — Смею вас заверить, Генрих, при императорском дворе дядя имеет намного больший вес, чем ваш покорный слуга. Можете быть уверены, теперь, — я лукаво подмигнул опричнику, — нам будет обеспечен самый радушный прием.
Штаден усмехнулся в ответ одними губами.
— И все же, Вальтер, как вы оказались здесь?
— Что в этом странного? — Я пожал плечами. — Когда вы столь блистательно разгромили мятежников — у меня нет ни малейших сомнений, что именно вы разработали план боя, — я попросту развернул коня и помчался к Вишневецкому.
— Черт, а я наговорил ему вчера… — Сотник осекся.
— Да. — Я кивнул. — Мы с князем беседовали после вашего ухода. Он рассказал, что вы собирались отбить меня у самозванца, и это укрепило уверенность в том, что мы с вами по-прежнему единомышленники.
Я нынче же отправляюсь в Ливонию с поручением от гетмана. Едемте вместе, дядя присоединится в ближайшие дни. Мы исчезнем незадолго до начала военных действий. О нас и не вспомнят, а если даже вспомнят — запишут пропавшими без вести. Сейчас, когда у нас в руках царский венец, можно не беспокоиться о средствах.
Лицо моего собеседника приняло такое выражение, что я усомнился, была ли свежа его утренняя трапеза.
— Не беспокойтесь, друг мой, ни Вишневецкий, ни кто бы то ни было еще, кроме нас, — я указал на Штадена, — да Лиса с дядей Якобом представления не имеют о том, где теперь находится шапка Мономаха. Когда же мы встретимся с моим дражайшим родственником, он облачит корону заклятием личины, и никто до самой Вены не сможет распознать в ней символ верховной власти.
Я замолчал и вперил безмятежный взгляд в Генриха. В нем не на жизнь, а на смерть боролись разноречивые чувства, и до победы любого из них было еще далеко.
— Мне надлежит завершить кое-какие дела, — наконец выдавил опричник.
— Хорошо, — кивнул я. — Я буду ждать вас через неделю на постоялом дворе близ Феллина, как мы и договаривались.
Прощальное рукопожатие знаменовало полное взаимопонимание высоких договаривающихся сторон. Я смотрел в удаляющуюся спину искателя приключений, слушая, как над лесом вновь насмешливо кричит ворон. О том, что произойдет дальше, этому «ворону» было известно не хуже, чем мне. Вскоре после того, как опричники тронутся, их догонит отряд кошевого атамана Гонты с именным приказом князя Вишневецкого неотступно следовать за Генрихом Штаденом, дабы защитить его от всякого лиходейства.