— Царь уличил его в измене?
— Уличил. Только измены не было и в помине. Я сам участвовал в допросах и готов поклясться на Страшном Суде, что все, в чем обвиняют заговорщиков, — ложь. Царь попросту устрашился знаменитого полководца и оттого послал его на смерть. После очередной победы князь вернулся в Москву и вдруг узнал, что умышлял извести своего государя. Но поскольку ни о каких предуготовлениях к военному мятежу и под пытками выведано не было, в чем я могу вам поручиться, Малюта объявил царю, что этот старый медведь хотел сгубить его ворожбой. Догадайтесь, кто в том злом умысле князю Воротынскому был первый советчик?
— Якоб Гернель?
— Именно так. Полагаю, теперь у вас нет вопросов о том, что побуждает меня страшиться как за свою судьбу, так и за вашу. Ведь если такое происходит с первейшими, то какова цена наших жизней? А теперь уйдем отсюда, я не могу больше этого видеть!
Колокола звонили в московских церквях, и святые отцы с амвона возносили благодарственные молитвы, восхваляя милосердие Господа. Давно уже в их словах не было столько искреннего порыва, сколько в этот день. Под разухабистые песни и музыку гудошников казаки покидали Москву. С радостным облегчением крестились на колокольни хозяева лабазов, а мужья, глядевшие вслед обозу, кряхтя, почесывали проклюнувшиеся рожки.
— Не журись, капитан, — успокаивал меня Лис на канале связи. — Все будет пучком. И на нашей улице перевернется грузовик с конфетами. Щас я к Байде мотнусь, растолкую ему об останкинских видениях — и к тебе. Ты, главное, за это время сам дров не наломай.
— Каких еще дров?
— Преимущественно деревянных. А то ж тебя на минуту оставь — ты если не в застенок угодишь, так под… избушку попадешь.
— Ты сам будь осторожен. Джанибек, хоть и шальная голова, а храбрости и воинской сноровки ему не занимать. К тому же сколько у него людей — одному Богу известно.
— Утри слезу, — осадил меня Лис. — Я уже обо всем позаботился. Тут давеча котейка за рыбкой прибегал. Я ему слово ласковое на ухо шепнул. А потому ждет мурзу пиковый интерес, и чует мое сердце, шо скоро таки дождется.
Лис гарцевал на своем чистокровном английском скакуне впереди растянувшегося на полверсты обоза, с трудом сдерживая резвость застоявшегося коня.
— А вот интересно, — начал Сергей, переводя тему. — Если местный пахан Иван Васильевич Рюрикович, откликающийся на погонялово Грозный, знал, что конвой по дороге бомбанут, неужто он и впрямь загрузил его матценностями по полной? Штрудель напел, шо тут тебе и золотая казна, и меха, и всего, чего хошь, по три порции на каждое рыло.
— Да, — согласился я. — Здешний царь не слишком похож на председателя благотворительного общества.
— Мо-ло-дец! Секешь на лету. Буквально летучий секатор. Но я тебе вот шо скажу. Мы с хлопцами сундуки когда на возы грузили — чуть руки себе не поотрывали. Сомневаюсь я, чтобы царь туда банально кирпичей напихал.
— Да, кстати, — перебил я друга. — Мне тут госпожа Скуратова обмолвилась, будто бы Иван Грозный, как это она сказала: «вылупок Телепнева-Оболенского».
— Ай-ай-ай. Нехорошо сказала, но, по сути, верно. Когда царь Василий III женился на евойной матери, был он уже на излете, и потому, как ни тужился, с потомством у него выходил напряг. Так бы и остался трон без наследника, но тут князь Иван Овчина Телепнев-Оболенский решил грудью полежать за царя и, как мы видим, не посрамил отечества.
— Но, — вспоминая сеанс связи с базой, начал я, — кажется, у Василия III был еще сын от первой жены.
— И все-то он знает! — восхитился Лис. — Да. Ходили такие слухи. Помнится, когда я, прогуливая школьные уроки истории, читал Костомарова, наткнулся как-то на утверждение, что отринутый царевич выжил и стал известным разбойником Кудеяром.
— То есть получается, что Баренс решил короновать разбойника с большой дороги?
— Капитан, не делай большие глаза. Жизнь полна импровизаций. Ща… А ну-ка по-быстрому разубеди меня. Это выходит, что Баренс для него шапку Мономаха тиснул? Ну, это он лоханулся. Кудеяр уже хрен зна когда ласты склеил.
— Стой! Стой! — послышалось впереди колонны.
— Ох не ко времени мы братву помянули! Шо-то я не видел поблизости знака «дорожные работы»!
Он поднял глаза, демонстрируя мне дорогу перед собой. Там, выставив сучковатые ветви, точно оленьи рога, красовался глухой завал.
Глава 13
Проблемы любят тех, кто умеет их решать.
Гарри Трумэн
Обоз с царскими дарами остановился и тут же ощетинился, точно еж, пищалями, саблями и пистолями. Сороки, с интересом наблюдавшие за проезжими, увидев воинственные приготовления, сорвались с насиженных веток и понеслись стремглав по лесу с новостями на хвосте. Лес напряженно стих, только шорох листьев да сорочья трескотня нарушали его гнетущее молчание. Песчинка за песчинкой падали секунды в часах вечности, однако на дороге, ведущей из Москвы к Серпухову, ничего не происходило.
— Ну-тка, — скомандовал атаман Гонта. — Вы, пятеро, направо. Вы — налево. Гляньте по округе, кто тут шуткует.
Мы с Лисом видели, как, подчиняясь команде, сопровождающие обоз всадники скрылись в лесных зарослях, ища притаившегося врага.