— Это не я нашел. Это меня нашли. Так сказать, привет от Баренса.
— Дядя Джо оставил тебе маяк? — В голове Лиса слышалось возбуждение, какое бывает при удачной охоте. — Старый прохвост. А сейчас ты где?
— Наблюдаю свысока, как Иван Грозный дает указание посадить меня на кол… — Я осекся. — Сергей, вы в каземате?
— Ну.
— Быстро уходите оттуда. Стражники уже идут по мою душу.
— Ну е-мое, — возмутился мой напарник. — А я-то надеялся поиграть в детей подземелья. Ни сна ни отдыха измученной душе.
Правила этой игры были мне незнакомы, и поэтому, еще раз посоветовав уходить подобру-поздорову, я вернулся к созерцанию происходящего этажом ниже.
Царь Иван стоял, опершись на длинный золоченый посох с такой силой, будто желал вонзить его железное копьецо в каменный пол. Губы его нервно кривились, и то, что сходило в этот миг с царевых уст, более всего напоминало сдавленный рык. Сомнений в том, что отчаянные казачьи головы не остановятся перед тем, чтобы зажечь столицу, у него не было.
— Ну! Что ты, книгочей, скажешь? — наконец выдавил он, глядя на Штадена.
— Вокруг монастыря множество деревянных строений, — начал Генрих. — Они быстро займутся.
— Не о том речешь! — гневно прервал его царь. — О том, как полымя по Москве гуляет, и без тебя знаю. Скажи, что артикулы воинские об том глаголят.
— Штурмовать монастырские стены долго и опасно. Но это и ни к чему. Я рядом с Гонтой в бою был. Он воин смелый, но не умный. Ежели молодого Гернеля освободить да замирение пообещать, то казаки из-за каменных стен выйдут.
— Вот тут мы их и… — сжал пудовые кулаки один из сотников.
— Ежели смутьянов в Москве убить, — покачал головой Штаден, — Вишневецкий сюда шагу не ступит. Ежели и ступит, то против государя сабли да пики свои обернет. А их у него тыщ до тридцати будет. Посольство следует мягко пожурить да поскорее с дарами к гетману отпустить. Ну а по дороге много чего случиться может. Гернелев же племянник тем временем дядю своего искать будет…
Он сделал многозначительную паузу:
— …Пока не найдет.
— Будь по-твоему, — хмуро согласился Иван Грозный. — Но помни: и за казаков, и за этого немчину — головой отвечаешь. Пошли стремянного сказать, чтоб сюда его волокли.
Я поглядел на сидящую рядом Софью.
— Кажется, мне самое время возвращаться.
Глава 10
Король Уго II был непревзойденным фехтовальщиком, что позволяло ему блистательно выигрывать многие философские и поэтические споры.
С. Георгиев
В каморке над царскими палатами повисла недоуменная пауза. Софья Федоровна глядела на меня с явным состраданием, полагая, должно быть, что удары, пришедшиеся в голову, нанесли непоправимый вред моему разуму.
— Оставьте эту затею, — с напором проговорила она. — Когда стемнеет, я выведу вас отсюда. Верные люди снабдят вас конем, оружием и деньгами. Не забывайте — дядя ждет вас.
— Я думаю, звезды подсказали ему, когда меня встретить.
Восхваления астрологических талантов Якоба Гернеля были прерваны довольно неожиданным образом. Давешний слуга, посланный за мной, влетел пред грозные очи государя и заученным движением рухнул на колени.
— Не вели казнить!
— Молви слово, — с нескрываемой угрозой в голосе изрек Иван Васильевич, и его изборожденное глубокими морщинами лицо заранее потемнело.
— Убег, стервец, — крестясь на образа, со слезой в голосе выдохнул придворный.
— Толком говори, — взревел самодержец, замахиваясь посохом.
— Не губи, отец-кормилец! — рыдал служка. — В стену ушел, злодей окаянный, — не переставая креститься, всхлипывал он. — Одну лишь пяту со шпорой узреть поспели, да и та мигом исчезла.
— Да что ж ты брешешь, гнойный прыщ! — Царь и великий князь всея Руси собственноножно пнул и без того ошалевшего слугу.
— Сходить, разве, самим глянуть? — Малюта Скуратов вопросительно посмотрел на своего разъяренного «игумена». — С нами крестная сила.
«Крестная сила» в лице опричных сотников поддержала командира дружными возгласами одобрения.
— Вот теперь действительно пора, — проговорил я.
— Да хоть поешьте. — Софья быстро достала из стоящей рядом корзинки вареную курицу и сунула ее мне в руки. — И все равно я в толк не возьму, зачем вам возвращаться.
— Если я воспользуюсь вашим предложением и скроюсь, за мной будет гоняться весь опричный приказ. А Гонта с казаками и впрямь могут пустить по городу красного петуха. В противном же случае мы славно поиграем, — продолжал я, протискиваясь к потайной лестнице, — и, надеюсь, выиграем.
Дверь каземата была распахнута. Видимо, озадаченные видом скрывшейся в стене ноги стражники попросту не сочли нужным запирать пустую камеру. Поворотная часть стены, находившаяся в самом темном углу помещения, быстро отошла в сторону, пропуская меня. Со стороны должно было показаться, что я возник тем же странным образом, что и исчез. Однако зрителей не было. В первую минуту меня это даже порадовало, но спустя мгновение я с досадой осознал, что мое появление не произведет того фурора, на который я рассчитывал. Душа требовала аплодисментов с той же силой, что и желудок — прихваченного с собой мяса. Откашлявшись, я попросил с учтивостью, достойной выпускника Итона:
— Окажите любезность, закройте дверь. Очень сквозит.